Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

«И, правда, сделано немало, я доволен. В качестве поощрения будет тебе бонус: сенатор Плец познакомился с радиоинженером, который создал два типа голосовых радиостанций с дальностью связи до 30 км и до 500 км. Свяжись с ним и пригласи этого инженера на службу в армию — в качестве вольноопределяющегося, но с хорошим окладом. Сразу решится проблема связи корректировщиков с артиллеристами, полков со штабом дивизии, а дивизий — со штабом армии».

«Голосовая радиосвязь — это как по телефону?»

«Точь в точь, кричать не придется. Но у инженера этого с собой лишь по два образца каждого типа радиостанций. Потребуется срочно создать мастерскую для их тиражирования, причем глубоко ее засекретить. Иначе ваши иуды украдут и всем врагам перепродадут. Даже не сомневайся, генерал. В этом деле я бы не доверился даже контрразведчикам — ведь их обычно пытаются перевербовать в первую очередь».

«Этот подарок трудно переоценить. Держать ход военных действий под постоянным контролем — мечта каждого командующего. Голос с морзянкой, конечно, не сравнить. Правда, японцы через переводчиков могут мои распоряжения услышать…»

«Не бойся: выделить голос из радиосигнала пока никому не под силу — кроме указанного изобретателя. Поэтому береги секрет голосовой связи пуще всего. Пусть это на долгие годы будет козырем только русской армии. Но у меня есть еще одно нововведение, которое может оказаться решающим в любом сражении».

«Внимательно слушаю».

«Ответь сначала: какова в бою роль офицеров?»

«Что за вопрос? Конечно, решающая. Солдаты без офицеров воевать не умеют и не хотят».

«То есть если офицеров в наступающих рядах перебить, атака прекратится?»

«Ну, есть еще унтер-офицеры, капралы, которые могут взять командование на себя… Но, скорее всего, да: атака прекратится».

«Так вот: в каждом полку надо создать взвод метких стрелков, снайперов, снабдив их специальными винтовками с оптическими прицелами, одев в маскировочное обмундирование и научив наблюдать, оборудовать места засад, скрытно их занимать и так же покидать. Бойцы этого взвода, рассредоточенные по всей линии обороны полка, смогут эффективно выбивать офицеров противника и превращать тем самым вражеское подразделение в неорганизованную запуганную толпу, которую можно либо пленить, либо перебить, либо отогнать».

«Пожалуй… Как это раньше никому такая мысль в голову не приходила?»

«Раньше не было дальнобойных винтовок и оптических прицелов, а теперь они появились. Но стрелков таких надо тщательно готовить. В этом деле может пригодиться другой знакомец сенатора Плеца, точнее, его зять».

«У тебя Плец, смотрю, излюбленная персона. Он адвокат дьявола, что ли?»

«Просто удобный маяк лично для меня. Не доставай его своими измышлениями. Угу?»

«Угу. Скажи, демон: срок нападения Японии все тот же, 27 января?»

«Не уверен. Кое-что в истории уже изменилось: отставки Плеве и Витте, гибель Макарова… Остается только ждать. И непрерывно готовиться. Ладно, я тебя покидаю и появлюсь, видимо, уже в Ляояне, в апреле. А завтра к тебе явятся названные мной специалисты».

«Премного благодарен. Что-то мне кажется, что к аду ты все-таки отношения не имеешь…»

«Не ломай себе голову — вдруг сломаешь?»

В доме на Казанской Городецкий усердно осваивал сборку и разборку малой и большой раций, спрашивая по ходу у Емельянова для чего нужна та или иная деталь. Рядом, будто так и надо, сидела Татьяна Плец и конспектировала ответы Александра Владимировича в тетрадь. При этом она часто взглядывала на гуру и периодически переспрашивала: — Для чего, Вы говорите, это сопротивление? Почему здесь стоит постоянный конденсатор, а не переменный?

Сергей на многие ее вопросы раздражался («Александр только что говорил о предназначении этого сопротивления!»), но Емельянов успокаивал его легким прикосновением руки и, поощрительно улыбаясь, глядя неотрывно в глаза, наполнял Татьяну своими знаниями. Карцеву даже проникать в их головы не надо было, чтобы понять смысл этого невербального общения.

«Гуд бай, Изметьев! — усмехнулся он. — Шут приличному человеку не соперник».

Дождавшись перерыва, Карцев скользнул в сознание Городецкого.

«Что-то ты рано вернулся, — удивился Сергей. — Или дома генерала не застал?»

«Застал, переговорили, все у него под контролем. Тебе, однако, снова придется переквалифицироваться — на этот раз в крутого специалиста-снайпера».

«Я даже не знаю, что это за птица такая, снайпер…»

«По ходу дела узнаешь. Я, первое время, буду в тебе на занятиях с другими снайперами сидеть и все показывать. Пойдем к генералу завтра, причем в компании с Александром и сенатором. Окажете на министра благоприятное впечатление — быть вам вскорости вольноопределяющимися русской армии и служить под непосредственным руководством Алексея Николаевича. А там и в Маньчжурию скорым железнодорожным ходом. Доволен?»

«Да. Если зачислят».

«Куда ж они денутся… Им без вас двоих счастья не видать».

К вечеру следующего дня решение о зачислении господ Емельянова и Городецкого в вольноопределяющиеся с особым порядком вознаграждения за службу было оформлено приказом по военному министерству. На места их прежних занятий высланы уведомления.

До начала военных действий непосредственный начальник Сергея и Александра, генерал Куропаткин разрешил им жить на гражданских квартирах. Сергей, естественно, жил у себя на Гороховой, Сашу же все семейство Плецев упросило остаться в их доме, без церемоний. Каков был вклад в эту просьбу Татьяны Михайловны, история умалчивает. Впрочем, по службе они были заняты в течение дня очень плотно.

Желая соблюсти полную секретность в строительстве и освоении радиостанций, Алексей Николаевич изыскал две смежные комнаты в своем доме, выселив оттуда на Дворцовую часть своих штабных работников. В одной комнате обосновались четыре техника, которые под руководством Александра Владимировича стали собирать дубли его оригинальных станций, а в другой он же проводил занятия с группой будущих пользователей рациями, среди которых были артиллерийские корректировщики, разведчики и работники штабов от полка до армии. Карцев, естественно, по несколько часов в день Саше ассистировал — пока процесс не авторегулировался.

Больше времени он проводил с Городецким, который вел занятия на Василеостровском стрелковом полигоне, с пятью десятками самоназваных метких стрелков. Несколько стрельб из десяти учебных винтовок показали, что пятнадцать стрелков назвали себя меткими из большого самомнения или с корыстными целями (откосить от повседневной службы, например) — так что офицеру, комплектовавшему группу, пришлось сказать «Ай-я-яй» и озадачить его проблемой ротации отчисленных.