Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Йес. Моледой… Ар ю пасшнет.

— И страстный? Только чересчур. Всю страсть сразу выплеснул…

Вместо ответа Лан подошла к креслу Карцева, взяла его кисть и просунула ее к себе за пазуху. Он огладил ее полную, нежную, теплую грудь, вдруг судорожно смял ее и впился горячими губами в подставленные уста. Страсть вернулась. После двух минут лобзаний и тесных объятий Сергей Андреевич уже собрался было повторить свой скоротечный спич, однако Лан решительно пресекла его намерение.

— Нат нау, афтер динер. (Не сейчас, после обеда.). Энд вери, вери слоули…

— Медленно? Очень медленно? Ты права, права. Куда я так разбежался?

В этот момент в дверь номера постучали. Карцев подошел к двери, открыл ее, ожидая увидеть боя с ужином, и тотчас получил удар в лоб, отправивший его в нокаут.

Очнулся он серым утром над серым поселком из одноэтажных одинаковых фанз, вероятно, в виде серенького реденького облачка. Ничего у него, естественно, не болело, но жить не хотелось. О том, что гостиничные громилы сделали с нарушившей неписанный закон Ланой и с его родным телом, лучше было не думать. А здесь? Здесь был, видимо, апрель 1904 года, поселок Саходзы и река Ялу, к которой подошла уже армия Куроки, и ее надо было победить.

Карцев снизился к поселку и приметил на его улицах, помимо одетых в неброские однотипные одежды китайцев, явных вояк с уже привычными ему двуглавыми орлами на погонах. Впрочем, было их относительно немного, не более сотни. Поднявшись вверх, Сергей Андреевич увидел длинную ломаную траншею на бровке берегового обрыва высотой метров 0, а метрах в 500 от нее, в тылу позиции — капониры артиллерийской батареи из 6 трехдюймовок. Впрочем, между батареей и первой траншеей солдатики рыли вторую траншею и ходы сообщения к ней.

«Что ж, прикрытие хлипкое и напоказ, но японцы, наверное, уже знают о расположенном поблизости штабе и резервах при нем и вновь по этому направлению не сунутся, придерживаясь тактики десятилетней давности, принесшей им победу над китайским 15-тысячным заслоном — то есть пойдут на Тюренчен и в обход Тигровой горы. Но это надо бы проверить».

После этого рассуждения Карцев полетел на другой берег р. Ялу. Против Саходзы он обнаружил лишь наблюдательный пост японцев. Подобные посты встречались ему через километр на пути к поселку Ичхоу, расположенном километрах в 12 выше Саходзы, напротив Тюренчена. В Ичхоу явно было средоточие японских сил: на его южной околице окопалась артиллерийская батарея, на улицах кишели солдаты и офицеры, по западной и северной окраинам поселка рыли окопы для пехоты, а под пологим склоном речной террасы, на пойме вовсю шло изготовление понтонов. При этом бревна для них непрерывным потоком подвозили на телегах из глубины корейской территории (вероятно, с залесенных холмов, расположенных в 5-10 км юго-восточнее реки), а распиливали их на доски уже на берегу.

Вдруг на месте строительства понтонов возникла суматоха. Карцев подлетел ближе и увидел, что солдаты ворочают окровавленного офицера, который не подавал признаков жизни. И не мудрено: в его лбу было входное отверстие от пули, выходного же не было.

«Стрелял снайпер и, видимо, издалека, раз пуля застряла в голове…» — стал соображать попаданец. Неожиданно рядом с офицером упал тормошивший его унтер. Солдаты подхватили оба тела и заспешили гурьбой на высокий берег, к окопам. Карцев двинулся вслед за ними и далее, в Ичхоу, разыскивать штаб Куроки. Штаб он нашел в одном из набольших домов, однако всего лишь полковничий. Полетав еще с полчаса, он убедился, что именно этот седоватый полковник и есть глава всего здешнего войска. Европейских советников и наблюдателей при нем не было, значит Куроки с основной массой войск еще на подходе.

«Ладно, успею на него еще налюбоваться. Полечу теперь в Тюренчен, к нашим, оценю их позиции».

Перелетев три речных рукава и два широких острова, Сергей Андреич стал медленно подниматься над правым склоном долины средней крутизны. Его нижняя, припойменная часть была покрыта редколесьем и кустарником, а выше шли крестьянские поля и лужки, разделенные кустарниковыми межами. В трехстах метрах от подножья склон опоясывала первая ломаная траншея без конца и края. Впрочем, если бы Карцев ее специально не выискивал, то мог сразу и не заметить — траншея была накрыта маскировочной сетью зеленовато-бурого цвета, в тон каких-то низкорослых посевов, растущих из бурой земли. Периодически к траншее примыкали тоже замаскированные блиндажи и натуральные дзоты из бревен, густо присыпанных землей, с длинными узкими амбразурами для пулемета. Бревнами и прутьями были укреплены и стенки траншеи. Солдат в ней почти не было, только наблюдатели.

Вверх по склону от траншеи вели частые, столь же неприметные со стороны ходы сообщения, которые еще через 300 м. смыкались со второй траншеей, подобной первой. В ней тоже сидели неприметные наблюдатели. Ходы сообщения от нее продолжали тянуться к верхней части склона. Метрах в 500 от второй траншеи Карцев увидел артиллерийские позиции, замаскированные с расчетливой небрежностью. Подлетев ближе, он понял, что стволы орудий и лафеты деревянные — лишь колеса у этих псевдопушек натуральные. Впрочем, щели метрах в 50 от ложной позиции были сооружены на совесть: с перекрытием в два наката, бревенчатыми стенами и мощными дверями.

«Ну да, после огневого налета эту позицию надо будет восстанавливать и вновь вызывать огонь на себя…»

Лишь за уплощенным водоразделом, вдоль которого тянулась тележная дорога с остатками кирпичного мощения, на обратном скате высоты нашлись настоящие позиции артиллерии: тщательно отрытые и замаскированные капониры, спрятанные в них орудия, ниши для снарядов, блиндажи, щели для орудийной обслуги, площадки для стрельбы прямой наводкой — на случай прорыва врага. Метрах в 500 от батарей, ниже по склону разместились ездовые с артиллерийскими битюгами.

«А где же штаб полка, который здесь расположился? В известном мне варианте это был 24 полк с командиром Громовым из состава 6 Сибирской дивизии, по нему пришелся основной удар японской артиллерии и солдатики рванули от нее в бега, на водораздел, хотя шрапнель и здесь их достала. Громов же „утратил командование“, как было написано при разбирательстве в военно-полевом суде…»

Карцев стал рыскать по окрестностям, побывал и в сельце Тюренчен (военных там не нашел), но вдруг наткнулся на высокую (метров 10) дипольную антенну, натянутую меж двух деревьев в средней части обращенного к реке склона и по снижению от нее обнаружил блиндаж штаба полка. А в том блиндаже тотчас увидел Сашу Емельянова, занятого настройкой рации дальней связи. Кроме него здесь находилось еще несколько человек, в том числе «настоящий полковник»: кряжистый, с резкими чертами лица, уверенной манерой поведения и в мундире с полковничьими погонами. Подобный мундир носил, правда, еще один из офицеров, но ему более подходил статус начальника штаба — был он немногословен и внимателен к окружающим.