Роджер Леви - Платформа [litres]

Закончив с Лигатом, Пеллонхорк подтащил отца к стене, у которой лежал труп Мадлен, и привязал его здоровое запястье к ее запястью. Он не просил меня помочь. Работая, он казался полностью отсутствующим, а Дрейм не сопротивлялся и не пытался снова заговорить с ним.

Наконец Пеллонхорк потянулся, раскинув руки, и распахнул рот в широком зевке. Он взглянул на меня и сказал:

– Пойдем, Алеф. Время – наш враг.

Лигат начинал шевелиться, катаясь и дергаясь, точно личинка. Он поднял голову, сначала неуверенно, а потом со внезапной настороженностью, обнаружил высокую привязь и тщетно попытался встать. Я видел, как до него дошло, что он никогда не сможет этого сделать с так высоко задранными ногами. Я видел, как Лигата поразила безвыходность его положения.

Я перевел взгляд на Пеллонхорка. Он был спокоен и непроницаем. Что он такое? Что создало подобного человека?

Пеллонхорк недолго понаблюдал за Лигатом.

– Пойдем, – сказал он. – Не стой там просто так, Алеф. Я не могу со всем справиться сам. Лигат, мы постараемся не задерживаться. Не истекай кровью слишком быстро, папа, хорошо? Помощь может успеть вовремя. Всегда ведь есть надежда, правда?

Я взял себя в руки и последовал за ним, пытаясь мыслить ясно. До двери было пятнадцать шагов, но числа не помогали. Я не мог избавиться от мыслей, копившихся у меня в голове, от запоздалого понимания, что именно я увидел в той спальне.

Лигат и Пеллонхорк собрали рабочих вместе, заставили их лечь по койкам и укрыться одеялами с головой. Сказали им лежать спокойно, молчать и ждать, и тогда все будет хорошо. Только вместо того, чтобы запереть их и уйти, Лигат и Пеллонхорк тихо прошли от койки к койке, стягивая одеяла и перерезая им глотки, одному за другим, пока все они не умерли и не затихли. Все, кроме одного. И смерти эти были излишними. Я спрашивал себя: кому принадлежала эта идея, Лигату или Пеллонхорку? Но, разумеется, ответ я уже знал, пусть даже Пеллонхорк и сказал бы, что сделал это, доказывая свою верность Лигату.

Мы вышли через внешний шлюз, надев маски. Его циклолет оказался спрятан среди транспорта для рабочих. Мыслями я все еще был в спальне. Числа не могли увести меня от размышлений.

– Я поведу, – сказал мне Пеллонхорк. Мы взмыли в небо, головокружительно быстро. – Теперь мне нужно, чтобы ты пошел в бар и оставался там два часа. Выпей каффэ, постарайся не заснуть. Прибывает часть моих людей, и мне нужно сосредоточиться. Потом отправляйся на Этаж и успокой своих. Они сейчас заперты. Так для них безопаснее. Все равно возникнут трудности, я уверен.

Этот тон был мне незнаком. В Пеллонхорке всегда присутствовало напряжение. Он никогда не расслаблялся. Пока мы были в шлюзе, он владел собой, но был возбужден. А теперь был спокоен полностью. На мгновение я подумал, что его сделали куклой и со мной говорит кто-то другой, но в душе я знал, что это тот Пеллонхорк, каким он всегда готовился стать. Внизу проносилась земля.

– Скажешь им, что отец улетел и не вернется. – Он помолчал. – Нет. Скажи, что он может не вернуться. Пусть привыкают постепенно.

– Твой отец… – начал я.

– Ты справишься, Алеф. Он нам больше не нужен. Его время вышло. Это наше время. Оно долго не наступало, но его стоило ждать.

Мы подлетали к щиту. Я спросил:

– А что с организацией Лигата?

– Проведем слияние. У меня все есть – планы и данные. Я перешлю их тебе на Этаж. Лигат помог мне их подготовить. Конечно, он ожидал немножко другого повода для объединения, но основание надежное. – Он отвернулся от консоли и улыбнулся мне. – Я в тебе полностью уверен, Алеф. Я всегда был в тебе уверен. Ты же знаешь.

Все вокруг нас было размазанным. Циклолет тряхнуло, и рука Пеллонхорка подпрыгнула на рычаге. Мы проскрежетали сквозь щит и провалились в очищенный воздух города. Пеллонхорк опускался по пологой кривой, снижая скорость до тех пор, пока мы не стали просто двумя анонимами в гражданском циклолете, ни в какое особенное место не направляющимися. Он передал управление пьютерии, откинулся в кресле и помассировал шею.

– Хороший день, – вздохнул он, а потом бодро добавил: – Отличный дом, Алеф. Твой прораб был так добр, что провел для нас экскурсию. Когда его достроят?

В ночь перед тем, как отправиться с Бейлом летать в Потоке, Рейзер не могла заснуть, поэтому она работала. Ее всегда успокаивало ведение заметок от руки. Так было надежнее, но к тому же что-то особенное виделось ей в том, как ручка бежит по бумаге, а одни и те же слова всегда выглядят немного по-разному. На монитории слова становились всего лишь информацией.

Они в любом случае становились ей в тот момент, когда «ПравдивыеРассказы» сливали наблюдения Рейзер со всеми остальными фрагментами, не только используя их напрямую, но также изменяя детали, чтобы создать новую информацию. Авторы «ПравдивыхРассказов» писали главные истории сайта, но их дополнительные записи и данные памятников становились семенами тысяч других Правдивых Рассказов, которые ежемесячно синтезировала пьютерия. Иногда Рейзер думала, что для «ПравдивыхРассказов» ее заметки ценнее, чем сами рассказы.

Она пожевала кончик ручки, гадая, что на самом деле думает Бейл о том, как она зарабатывает на жизнь. У нее не получалось выкинуть его из головы. Что же в нем было такого?

Рейзер вернулась к тексту, написанному, когда она думала, что его убили. Обычно она могла вытянуть из человека все истории за несколько часов, а теперь тратила неделю на один-единственный текст. Да и с тем лажала. Никому не нужно было такое количество подробностей. Читатели хотели что-то узнать, но еще они хотели ясности. Хотели, чтобы хорошее ярко сияло, а от плохого воняло злом. Хотели правосудия и наказания, хотели улыбаться в финале и убедиться, что, какой бы тяжелой ни была сейчас жизнь, в конце концов все станет вот так.

И еще читатели «ПравдивыхРассказов», похоже, хотели соприкоснуться с рассказчиком. Личным подходом Рейзер было вписывать себя как автора, как Пустельгу Прах, в свои истории; выдавать часть приемов, демонстрировать подписчикам, как это работает, как это строится, а потом – если повезет – все равно удивлять их в конце.

Рейзер пыталась представить, как на самом деле завершится история Бейла. Не так, как она намеревалась сейчас написать, это уж точно. В ее рассказе Бейл обыграет убийцу, спасет Таллена и разрушит план по уничтожению щита Форпоста.

К четырем утра она увидела, что рассказ хорош и лучше уже не станет. Оставалось только поменять имя Бейла. Она придумала что-то из трех слогов, с ударением на первом. Скормила рассказ тихо гудящему пьютеру, а следом отправила все свои заметки: куски разговоров, разрозненные описания мест, завтраков, и путешествий, и красок, и боли.