Роджер Леви - Платформа [litres]

– Сколько, по мнению врачей, у тебя есть времени? – спросил я.

– У Него есть несколько месяцев.

Хотя в баре играла музыка (резкая и математически нестройная), а воздух был мутным из-за дыма и тяжелым от запаха виски, до нашего угла все это почти не доходило. Я никогда не был уверен, делалось это из страха и уважения или Пеллонхорк обеспечивал себе (и, возможно, мне тоже) укрытие под щитом, куда бы ни пошел.

Я начал рассказывать ему об исследовательском каскаде, но он отмахнулся.

– Я знал, что могу на тебя положиться. Он сделал тебя своим агентом. Как долго? Просто скажи мне, как долго.

– Чтобы задержать рост, чтобы просто задержать ход болезни…

Он поднял стакан непослушной рукой и ударил им о стол так, что виски забрызгал нас обоих. Прибежал вытереть лужу официант. Пеллонхорк отвесил ему пощечину здоровой рукой. Когда официант скрылся, Пеллонхорк прошипел:

– Мне не нужна задержка хода болезни. Мне нужно обратить его вспять . Он это знает. А потом я хочу продолжать жить бесконечно. – Он откинулся на спинку стула. – Ты понимаешь? Никакой смерти, Алеф. Я не хочу рисковать. Я сыт Им по горло.

Я взял свой стакан и заглотил виски одним обжигающим глотком. Я не спал целую неделю, и мне было уже все равно, чего хочет Пеллонхорк. Я хотел жизни с Пайревой.

– Дай мне закончить, – сказал я и подождал, убеждаясь, что он слушает. Меня трясло – раньше я с ним так не разговаривал никогда, – но он должен был выслушать. – Только чтобы найти лечение, потребуется примерно восемьдесят пять лет. А ты еще и захотел жить вечно? – Я пожал плечами, хотя все еще дрожал. – Полагаю, это возможно. Но тебе придется подождать в rv , пока вечность не будет готова.

Ответ он почти что выплюнул:

– Ты правда думаешь, что я залягу в rv ? На такой срок?

– Час или год в rv – есть ли разница? Ты будешь спать. С Геенны ты прилетел в rv и не заметил этого.

Вдобавок к этому я вспомнил, как Пеллонхорк разговаривал с Лигатом, заключенным в тот ужасный кокон мучений, и говорил ему: «Какая разница? Ты будешь мертв».

Я ждал. Я не мог понять, на кого, по мнению Пеллонхорка, он давит: на меня или на Бога?

– Тебя беспокоит, что случится, пока ты будешь спать? – спросил я. – У Шепота достаточно денег и влияния. Он все еще будет здесь, когда ты вернешься, и даже вырастет. Я приму меры.

– Я не буду бесконечно лежать в rv . Он только этого и ждет.

– Так проснись через восемьдесят пять лет. Вылечись сначала от этого, а потом можешь задуматься о вечности. Я как раз создаю медицинский фонд. Все мои расчеты говорят, что к тому времени найдется средство от твоего рака. – Алкоголь и нехватка сна сделали меня безрассудным, и я добавил: – А параллельно я начну работать над вечностью.

Вонь его виски накатила на меня волной.

– А если капсула rv откажет? Сбой питания, диверсия, глупость. Это долгий срок. – Он выпил остаток напитка залпом и поморщился. – Восемьдесят пять лет – это две жизни. Полет от Земли к Системе занял меньше, но половину спящих потеряли.

Я потянулся через стол и взял его за ослабевшую руку так, как на моих глазах Пайрева брала руки обеспокоенных работников Этажа. Он вздрогнул, но ладонь его осталась в моей, вялая и холодная. Мне хотелось отстраниться. Прикасаться к нему было неприятно.

– Он вручил мне этот дар ради этого случая. Ради тебя, – сказал я торжественно, используя слова, которые в Песни применялись для описания кусков кристалла, продававшихся как средство от лучевой болезни. – Если ты Его знаешь – то знаешь, что Он подарил мне мой мозг. Ты должен мне довериться. Это сработает.

– Восемьдесят пять лет. За это время Он найдет все семена и уничтожит мой бизнес. Думаешь, я позволю Ему это сделать? Мой отец не отступал перед Лигатом. Почему я должен отступить перед Богом?

Мне угрожала потеря всего. Я заставил себя быть спокойным и ответил:

– Это не отступление, Пеллонхорк. Это ожидание лекарства.

Заиграла другая музыка, и в ней я слышал какую-то математику.

– Меня забудут, – сказал он, – оставят спать до тех пор, когда капсула не откажет и я не умру. Нет. Я открою семена сейчас.

Но голос у него был уже не такой уверенный. Мои слова о лекарстве, о точном количестве лет, пусть даже в rv , затронули его.

Я заговорил мягче:

– Я смогу это сделать, но только если ты будешь вести себя разумно, Пеллонхорк. – Я видел, что близок к цели. – Тебе нужно лечь в rv . Ты же знаешь, я делаю все возможное. Оставь семена в покое. Будь разумнее. Пожалуйста.

Он колебался. Но стоило мне подумать, что я до него достучался, он поднял непослушную руку и прошипел:

– Нет. Он себя разумно не ведет.

«Мне всегда было интересно, как это – жить на Хладе».

Таллену было тяжело не отвлекаться. Картинка отсутствовала, только слова на пустом мониторе, но где-то там, вдалеке, находилось человеческое существо, и из-за этого он чувствовал себя неожиданно уязвимым.

Он ответил: «К этому привыкаешь. Я так слишком привык». Что написать дальше, он не знал. Его слова немного повисели и исчезли, сменившись ответом.

«Я живу на Отдохновении. У нас долгие светлые ночи, а летом звезды похожи на бриллианты. Я прожила здесь всю жизнь. А ты всегда жил на Хладе?»

«Почти, – ответил Таллен. – Я вырос на Канаве, но мои родители погибли, когда мне было шестнадцать, и с тех пор пришлось справляться самому. Я хорошо разбирался в технике, умел ее чинить и всегда мог заработать этим достаточно, чтобы протянуть».

Прежде чем сообщение было отослано, «Канава» сменилась «Пеной», а «шестнадцать лет» – «семнадцатью».

«Я слышала, что на Пене красиво. Мне всегда хотелось путешествовать. Это, наверное, замечательно. Мой супружник умер в прошлом году, и мне здесь одиноко».

«Да, – ответил он и увидел, как слово прошло нетронутым. – А я так и не женился». Ему хотелось сказать больше, но мысль о том, что его слова изменят, неожиданно сделалась невыносимой.

Появилось новое сообщение. «Ты все еще здесь? Надеюсь, что да. Это нелегко». Пауза, а потом: «Я так хочу увидеть снег и дождь. Горы, лед».

Таллен долго смотрел на эти слова, а потом набрал: «Мне нужно идти».

«Ты получил мое сообщение? Я что-то не то сказала? Прости».

Снег и дождь. Горы, лед. Эти слова звучали у него в мозгу, пока экран серел. У Таллена закружилась голова, но это не платформа сообщала ему о своих бедах. Это было что-то другое.

– Разговор вызвал у вас больший стресс, чем мы ожидали, – сказала Беата. – Вы взволнованы. Мы решим, как на это реагировать.

Головокружение прошло. Таллен подавил желание почесать спину.

– Архивист тайно добыл это для меня, – сказала Дельта. – Как – не знаю. Защитные системы Пакса обычно настороже.