Терри Биссон - Честное скаутское

Снова идет снег, сильнее, чем раньше. Мы в расселине, Личинка и я. Я пытаюсь сберечь батарейки для минуты связи (— 21). Солнца нет. Уже неделю не видел солнца. После предыдущего (слишком длинного) сеанса связи, мы поднялись высоко на гору, стараясь уйти подальше от ХС, и я, и Личинка. Какая ирония, что даже здесь, на заре истории человечества, все решает цвет кожи. Хотя логично, ведь это самый большой и самый заметный орган. Племя ушло за ледник, мы нашли следы, поднимающиеся по льду. Личинка хотел идти за ними, но я не могу уходить далеко от расселины и компьютера. По счастью, он никуда не ходит без меня. А я отвел его обратно в расселину, которая, слава богу, пуста, и разжег огонь, что, кажется, успокоило его, не только сам огонь, но и процесс розжига. Я сел рядом с ним, он сильно дрожал, и мы заснули под космическим одеялом и его шкурой. Все, что нам требуется, — продержаться здесь до завтра, и нас обоих заберут. Личинка, разумеется, этого не знает. Он дрожит и всхлипывает у меня на руках. Его отчаяние захлестывает меня, словно мое собственное. И его страх. «Темные»! «Темные»! Что бы он подумал, если бы знал, что я один из них?

— Дальше мне читать необязательно, — сказал Рон, отодвигая листы в сторону. — Ты вроде говорил, что Хомо Сапиенс пришли из Африки?

Я кивнул и пожал плечами. Меня хлебом не корми, дай пожать плечами и покивать.

— Вот откуда они, твои «темные». Будет драка, и неандертальцы, НТ, проиграют. Это просто любительское сочинение о перемещении во времени. Если хочешь знать мое мнение, а, полагаю, тебе некого больше спросить, оно появилось из-за какого-то сбоя в Сети. В Интернете публикуются всевозможные бумагомаратели, они рассылают свою писанину друг другу и на небольшие любительские сайты. Это какой-то кусок научно-фантастического рассказа, который заблудился в киберпространстве.

— НФ, — сказал я, но он не уловил шутки. Существуют способы показать, что ты шутишь, но я ими никогда не владел. — Почему это пришло мне, — спросил я.

— Уверен, просто потому, что ты на сервере Фонда, — сказал Рон. — Который находится в Нью-Мексико. Разве не у них там стоит этот новый квантовый компьютер, который получает сообщение за несколько миллисекунд до того, как оно было отправлено? Я читал о нем в «Science News». Какая-то там петля. Между прочим, отличная штука, чтобы принимать истории о перемещении во времени. Кстати, о времени…

Он посмотрел на часы, затем поднялся и пожал мне руку. Первый раз я понял, с каким облегчением он прощается. Я попытался удержать его руку, но он вырвался.

— Я буду на связи, — сказал он.

Люди спешили по улице. На Шестой авеню одностороннее движение для машин и двухстороннее — для пешеходов. Я ничего не имел против них, когда они были по другую сторону стекла.

— Честное скаутское? — спросил я.

— Честное скаутское.

Я попытался снова взять его за руку, но он ушел. Моя мать наконец-то освободила его.

Беда. Мы пропустили время, когда нас должны были забрать, Личинку и меня. Мы бежали из расселины. Нас разбудили, точнее, Личинка разбудил меня. Он поставил меня на ноги и вытащил из расселины, протащил мимо трех ХС с копьями, которые приближались к входу. Личинка учуял их раньше, чем услышал или увидел. Им достались наши припасы, и наш костер, и, разумеется, расселина, а мы лезли по скалам к леднику. Они не собирались преследовать нас или убивать, только отпугнуть. Теперь я начинаю понимать, что случилось при встрече: ХС не убивали всех НТ поголовно, — они просто захватывали их стоянки, их еду, их огонь и прогоняли их, и еще ели их детей, когда те попадали к ним в руки. Этого было достаточно. Между тем начало темнеть, Личинка рассчитывает, что я разведу огонь. Я сделаю костер совсем маленьким, на всякий случай.

Когда-то я любил субботы, но теперь они сделались печальными, даже в лаборатории. Я гадал, где сейчас Рон, где-нибудь в воздухе. Он любит летать. Хотя, не мое это дело, уже не мое. Я едва не пожалел, что матери больше нет. Тогда было бы кому позвонить. В лаборатории полно телефонов. Воскресенье прошло точно так же.

Захвата не было. Ничего не произошло. Те ХС, которые прогнали нас из расселины, все еще там, двое из них. Если бы я забыл компьютер, вы смогли бы получить хотя бы этих двоих. То-то бы они удивились. Я постарался подтащить Личинку как можно ближе, чтобы наблюдать. Он в ужасе. Я тоже. До нового захвата сто сорок четыре часа, если он вообще состоится. Я хочу сократить сеансы связи до минимума, чтобы батарейки протянули как можно дольше. Солнца не видел с тех пор, как попал сюда.

В понедельник я получил предназначенное только для меня письмо от Фонда. К нему был приложен заказанный по Сети билет на самолет до Нью-Мексико, где будет обсуждаться новый проект. Неужели они не знают, что я никогда не летаю? Я просмотрел все остальное, оно было здесь, предпоследнее сообщение из далекого прошлого и ближайшего будущего.

Этим утром мы с Личинкой нашли четверых из его племени, замерзших без огня в маленькой пещерке высоко на горе, над ледником. Мы похоронили их с большими сложностями. Никаких признаков остальных, их теперь не больше пяти-шести. Меня гнетет ужасное предчувствие, что они действительно последнее племя, теперь еще и бездетное. Когда ХС отняли у них костер, они подписали им смертный приговор, если только НТ не повезет с молнией или вулканической лавой. Может быть, подобные явления были не такими редкими «тогда», как «теперь». Поглядим.

Во вторник я впервые отправился в «Бургер Берет» один. Странное чувство. Едва ли я буду сюда ходить. Сегодняшнее сообщение, последнее, прояснило все. Теперь я знаю, от кого были эти письма. Еще я знаю, что полечу в Нью-Мексико. Мне придется «проявить лояльность», чтобы потом уйти. Это просто остановка на длинном пути.

Возможно, это последнее, потому что даже экран компьютера умирает. Переходит на сторону призраков, я бы сказал. Но у нас есть иные причины для беспокойства. Внизу на стоянке стало больше ХС. Мы видим их по двое, по трое, они выходят на охоту. На нас? Мы не собираемся выяснять. Завтра мы перевалим через хребет и посмотрим, можно ли найти следы. Личинка теперь спит, но до того его трясло несколько часов. Он не отнимал свои руки от моих. Прошу, не оставляй меня, говорил он на смеси жестов, прикосновений и возгласов НТ, и я сказал, что не оставлю его, но мне было ясно, он не поверил, и кто стал бы его винить? Он был один в мире, более одинокий, я полагаю, чем сам подозревает. Если его племя живо (а я сомневаюсь), они где-то над нами, без детей, без огня, медленно умирают от горя и холода. Я вздрогнул при этой мысли. «Ты меня не оставишь?» — снова спросил он всеми кончиками пальцев перед тем как заснуть. Я прижал кончики его пальцев к своим губам, чтобы он понял, что я говорю, и знал, что я говорю это ему, Личинке.