Борис Руденко - Торнадо

Первый мусоровоз сменился вторым. Вадим справедливо рассудил, что дожидаться окончания действия, сидя на куриной жердочке, не имеет никакого смысла. Выбравшись за железной тушей опорожнившегося грузовика, он незамеченным отошел в сторону, а потом неспешной походкой вернулся, словно припозднившийся любитель ночных прогулок. Ожидавшие своей очереди водители покосились на него без особого интереса.

— Здорово, мужики, — сказал он, — чего это тут? Зону открыли? Туда сходить-то можно?

— Не, нельзя, — важно ответил один. — Тут мероприятия.

— Какие? — спросил Вадим.

— Научные, — хохотнул водитель.

— Я вижу, что вы какое-то говно в море сваливаете из ваших помоек.

— Да все в порядке, парень, — примирительно сказал третий. — Все по закону. Мы сваливаем, а приборы ученых откат ловят.

— И чего? Поймали что интересное?

— Они нам не докладывают, — ответил первый.

— Поймали — не поймали, а город-то чище стал, — искренне поделился второй. — Пасть работает почище пылесоса.

— Пасть? — переспросил Вадим.

— Все так зовут. Прицепилось как-то...

В этот момент с мола вернулся последний мусоровоз. Водитель картинно резко тормознул, высунулся из кабины и заорал:

— Мужики! Бери совки! Айда мол чистить!

Водители затушили сигареты и, позабыв о Вадиме, полезли доставать лопаты.

Вадим решил, что ему пора возвращаться. Впечатлений на сегодня было вполне достаточно.

Рассказывать Ольге об увиденном Вадим отчего-то не стал. Тем более, что его отсутствия она и не заметила. Утром он чувствовал себя немного не выспавшимся и, чтобы окончательно прогнать сон, решил сбегать на пляж. Составить ему компанию Ольга категорически отказалась («Ты что! Море уже холодное!»), тогда Вадим взял полотенце и пустился легкой трусцой по направлению к городскому пляжу. Любителей утреннего плавания в самом деле было немного.

Вадим разделся, бодро забежал в море и понял, что Ольга была права. Водичка отнюдь не летняя — градусов шестнадцать, не больше. Однако выскакивать тут же на виду у слегка заинтересовавшихся зрителей обоего пола Вадим не желал, поэтому честно произвел заплыв в море. Но недалеко — метров на пятьдесят. Он старался изо всех сил, но все равно замерз и выбрался на берег с большим облегчением. Впрочем, как следует растеревшись полотенцем и переодевшись в сухое, он почувствовал себя много лучше. К гостинице он пошел берегом.

Пляж кончился, песок сменился камнями. Иногда берег делал изгиб, образовывая крохотные галечные бухточки, сейчас совершенно безлюдные. Подойдя к повороту тропинки в одну такую бухточку, Вадим услышал впереди странные звуки: кряхтение, прерывающееся негромкой руганью. Он выглянул из-за скалы и остановился.

Тот самый вчерашний качок, что собирал деньги за право сфотографироваться на фоне Торнадо, тянул к воде бородатого мужика, в котором Вадим узнал бывшего директора несуществующего ныне института.

— Ты у меня будешь гостей отпугивать, пень гнилой! — деловито приговаривал качок. — Тебя предупреждали, козла старого, чтобы помойку свою закрытой держал? Ну все, теперь доигрался...

Вадим аккуратно положил полотенце на камень, а плавки сжал в тугой комок в кулаке.

— Бог в помощь, — сказал он.

Качок мельком глянул на Вадима, видимо, не признав.

— Проходи, мужик, — пробормотал он, не отвлекаясь от своего занятия.

— Отпусти старичка, дебил, — вежливо попросил Вадим.

Качок остановился и швырнул слабо копошащуюся в его мощных дланях жертву на гальку.

— Кто? — удивленно переспросил он.

— Дебил, — повторил Вадим. — Ты что, в зеркало на себя ни разу не смотрел?

— Щас вместе посмотрим, — пробормотал качок, делая широкий шаг к Вадиму.

Тогда Вадим сильно и точно метнул тугой комок мокрых плавок в широкую рожу противника. Раздался звучный шлепок. Качок от неожиданности отпрянул, а в следующее мгновение Вадим, переместившийся к нему почти вплотную, впечатал на полном размахе снизу кулак в его тяжелый подбородок. Это был классический апперкот, исполнение которого Вадим в бытность увлечения боксом отшлифовал до совершенства. Качок потерял сознание в момент удара, поэтому грохнулся наземь во весь рост, словно подрубленный телеграфный столб, рядом со своей недавней жертвой, которая наблюдала за происходящим, так и не сделав попытки подняться.

Вадим потер занывшие костяшки пальцев и подобрал свои плавки и полотенце.

— Пойдемте, — сказал он. — Вставайте, чего лежать-то. Вам помочь?

Бывший директор поднялся и начал отряхиваться.

— Я вам весьма признателен, молодой человек, — проговорил он. — Но, вообще, вы напрасно ввязались.

— Чего он к вам пристал?

— Пытаются меня запугать, — горько усмехнулся Соловьев.

— У меня сложилось несколько другое впечатление, — хмыкнул Вадим. — По-моему, он хотел вас просто утопить. Чем вы им досадили? И кто это «они»?

— «Они» — все те, кто не желает слышать правду. И не дает услышать другим, — непонятно объяснил бывший директор. — Дураки. Негодяи. Преступники. Или всё вместе сразу. Кстати, вы тоже некоторым образом относитесь к ним.

— В качестве негодяя или преступника? — заинтересовался Вадим.

— В качестве равнодушного, — ответил Соловьев и покосился на неподвижное тело качка. — Вы его, случайно, не убили?

— Нет. Минут через пятнадцать очухается. Пойдемте!

Они вышли из бухточки и принялись взбираться по крутому склону к лестнице, что вела на набережную. Профессор тяжело дышал, но всякий раз сердито отталкивал руку Вадима, пытавшегося облегчить ему подъем.

— Так в чем же я провинился? — спросил Вадим, когда они остановились передохнуть на площадке. — К чему я оказался так равнодушен?

— Вот к этому, — Соловьев ткнул пальцем за спину Вадиму, тот обернулся, но кроме Торнадо ничего не увидел.

— Вы имеете в виду?.. — начал Вадим, но Соловьев перебил его довольно раздраженно.

— Да-да! Именно это я имею в виду. АВАУС. Или Торнадо, или, как его очень метко и справедливо называет местное население, — Пасть.

— А чем он вам, собственно, мешает? Вполне безобидный смерч.

— В том-то и дело, что не смерч, — сказал Соловьев тоскливо.

— А что же это по-вашему?

— Вы снова неверно сформулировали вопрос, — горько усмехнулся Соловьев. — Мое личное мнение тут не имеет ни малейшего значения. Но если вы действительно хотите знать правду — извольте. То, что вы видите, представляет собой конечную стадию гравитационного коллапса, известную в космологии под названием «черная дыра».

Вадим был готов засмеяться, но, взглянув на строгое и печальное лицо профессора, удержался. «Крыша поехала у старика от этих реформ, это факт», — машинально подумал он.

— Вообще, я слышал о существовании такой гипотезы, — осторожно начал он, — но ведь было официальное опровержение...