Генри Каттнер - Лучшее. Том 1. Робот-зазнайка

— Ты неблагодарен, — сказал Джо. — Но выводы из моей суперлогики ты все же сделал.

— Из твоей... чего? Шестеренки у тебя заело, что ли? Из какой еще суперлогики?

— Третьего уровня, конечно. Мы говорили об этом недавно, потому я и когитовал. Не думаешь же ты, что решил проблему своим слабеньким мозгом, запертым в непрозрачном черепе?

Гэллегер резко сел.

— О чем ты болтаешь? Логика третьего уровня? Но ведь ты не...

— Тебе не понять. Это более сложно, чем "ноумен" Канта, который можно постичь только мысленно. Чтобы это понять, ты должен уметь когитовать, но... Что ж, собственно, это и есть третий уровень. Это... сейчас, сейчас... демонстрация природы вещей, исходя из того, что они происходят не сами по себе.

— Эксперимент?

— Нет, когитация. Я перевожу все вещи из материальной сферы в область чистой мысли и только тогда делаю логические выводы.

— Но... минуточку. Ведь кое-что произошло! Я понял, что случилось с дедушкой и Хардингом, и разработал ускоряющее средство...

— Это тебе только кажется, — сказал Джо. — Я просто когитовал, а это процесс суперинтеллектуальный. Когда же я закончил, события просто не могли не произойти. Но, надеюсь, ты не думаешь, будто они происходили сами по себе?

— Так что же это за когитация такая?

— Этого ты никогда не узнаешь.

— Но... но ведь ты уверяешь, будто явился первопричиной... нет, это волюнтаризм или... логика третьего уровня? Гэллегер вновь опустился на диван, вглядываясь в робота. Кем это ты себя вообразил? Deus ex machina? [13] Deus ex machina (лат.) — "бог из машины". Традиционно этот термин употребляется для обозначения развязки вследствие вмешательства непредвиденного обстоятельства. В античной трагедии развязка иногда наступала благодаря вмешательству какого-либо бога, появлявшегося на сцене при помощи скрытого механического приспособления

Джо взглянул на узор шестеренок, заполняющих его грудную клетку.

— А кем же еще? — важно вопросил он.

— Если ты не враг себе, — сказал кот, — то уберешься отсюда. И быстро.

Сэм Трейси задумчиво похлопал по бутылке, лежавшей в кармане плаща. Жест этот был всего лишь мимолетным признанием своей слабости, поскольку репортер "Джорнела" не был пьян. У него имелось несколько пороков; в том числе любил он довольно доходный шантаж, но пьянством не грешил. Нет, существовало более простое объяснение этого факта — чревовещание.

Взгляд Трейси скользнул поверх кота, туда, где возвышалась мрачная усадьба Болдуина Гвинна — большой старый дом, расположенный в дальней части Лаурел-Кэньон. На подъездной дороге не было никаких машин. Это хорошо. Трейси предпочитал разговор без свидетелей. Гвинн заплатит, куда он денется. Улики против него были сокрушительны. А поскольку Трейси был единственным человеком, обладавшим ими, сама собой напрашивалась попытка заработать. В подобном поведении не было ничего нового, ни для Голливуда, ни для Сэма Трейси. Он был худым и смуглым сорокалетним мужчиной с циничным выражением на орлином лице, и искренне верил, что способен добиться чего угодно. Правда, до сегодняшнего вечера ему не приходилось сталкиваться с чародеями, но это не имело особого значения: Гвинн совершил ошибку, и это должно означать деньги на счету Трейси. А он всегда нуждаются в деньгах. Серия привлекательных блондинок, к которым у него была врожденная слабость, шоссе Санта Анита и казино на Сансет-стрит очень быстро опустошали его счет. Впрочем, у Трейси были влиятельные друзья, и он всегда соглашался замять скандал... при условии оплаты наличными. При этом он никогда не тревожил вдов и сирот — у них редко водились деньги.

Сейчас в одном его кармане лежала бутылка виски, в другом многозначительные фотографии, а в третьем — необычайно полезный автоматический пистолет, помогавший выходить из трудных положений. Была глубокая ночь. Дом Гвинна стоял на окраине Голливуд-Хиллз в одиночестве, хотя пара огоньков и сверкала на далеких склонах. Звезды и луна ярко светили над головой журналиста, а его темное "купе", стоявшее под деревом, не бросалось в глаза. Толстый черный кот с белыми митенками лап присел на бордюре и уставился на Сэма Трейси.

— Чревовещание, мистер Гвинн, — мягко сказал репортер, — годится для простачков. Не стоит проверять на мне ваши способности.

— Чревовещание, как же, — кот угрюмо таращился на него. — Приживала не узнаешь? Болди знает, что ты придешь, и очень волнуется. Мне бы не хотелось потерять его. Если ты, гнида, что-нибудь ему сделаешь, я лично тобой займусь.

Трейси попытался его пнуть, но кот ловко увернулся, яростно выругался и скрылся за кустом, из-за которого еще какое-то время доносились тихие, но изощренные ругательства. Репортер поднялся на крыльцо и позвонил.

— Дверь открыта, — сообщил ему кот. — Тебя ждут.

Трейси пожал плечами, но послушал совета. Комната, в которой он оказался, была большой, со вкусом обставленной и нисколько не походила на нору практикующего волшебника. На стенах висели изящные офорты, на полу лежал бухарский ковер. За большим столом у окна сидел полный мужчина, один глаз у него косил. С несчастным видом он вглядывался в лежавшую перед ним открытую книгу.

— Привет, Гвинн, — сказал журналист.

Гвинн вздохнул и поднял голову.

— Привет, Трейси. Садись. Хочешь сигару?

— Нет, спасибо. Ты меня знаешь?

Гвинн указал на хрустальный шар, что покоился на треножнике в углу.

— Я видел тебя в нем. Ты, конечно, не поверишь, но я и вправду волшебник.

— Разумеется, — усмехнулся Трейси. — Я верю. И многие другие тоже. Ина Фэйрсон, например.

Гвинн даже не дрогнул.

— В моей профессии такие вещи неизбежны.

— Это очень неприятно для Ины Фэйрсон. И в газетах будет выглядеть неважно. Я бы даже сказал — фатально.

— Знаю. Для меня это означало бы газовую камеру, в лучшем случае многолетнее заключение. К сожалению, я ничего не могу с этим поделать.

Трейси вынул из кармана фотографии и положил на столе. Он не сказал не слова. Гвинн, качая головой, просмотрел документы.

— Я вижу, у тебя есть все доказательства. Но вся проблема в том, что я не могу платить шантажистам. Это мне запрещено.

— Шантаж — нехорошее слово, — заметил Трейси. — Назовем это дивидендами. Пять тысяч зеленых — и улики идут в канализацию. Завтра будет дороже.

— Ты не понял, — объяснил Гвинн. — Несколько лет назад я подписал договор с дьяволом, и в контракте были определенные условия. Одно из них запрет платить шантажистам.

— Как хочешь, — Трейси пожал плечами. — Можешь оставить себе эти фотки. Негативы, разумеется, у меня. В завтрашнем "Джорнеле" ты найдешь статью на эту тему.

— Нет... нет. Этого бы я не хотел. — Гвинн печально взглянул на лежавшую перед ним книгу и с треском захлопнул ее.