Коллектив авторов - Магнитная буря [сборник litres]

САМЫЕ ПОДРОБНЫЕ КАРТЫ спутника, опубликованные в настоящий момент времени, обязаны своим существованием именно этим исследованиям, при том что ни профессиональные астрономы, ни широкая публика не смели надеяться, что вслед за тем последуют еще более грандиозные открытия. Невероятная мощь величайшего в мире телескопа оказалась использована весьма счастливо, при том что, как то казалось, не было уже ни малейшей надежды на то, что когда-либо удастся построить новый телескоп, превосходящий описанный, или же что этот гипотетический новый телескоп сможет принести еще большее невероятные открытия. Неумолимые законы природы и предел, положенный человеческому совершенству, казалось, ставили окончательную точку любому дальнейшему совершенствованию науке наблюдения при помощи телескопа, будь то касательно планет или их спутников, наличествующих в Солнечной системе. Казалось, что единственным способом тому будет отыскать способ заставить Солнце изливать куда более мощные потоки света на эти астрономические тела таким образом, что отражение от них также увеличится во много раз, к вящему удовольствию для любопытствующего человечества. В самом деле, что еще можно было предложить в качестве решения задачи? Телескопы сами по себе не излучают свет, более того, они не в состоянии даже передать, не искажая, свет, им сообщенный. Сыну Гершеля, таким образом, оставалось смириться с печальным фактом, что ничего большего человеческая изобретательность в деле построения астрономических инструментов вкупе со всеми усилиями его прославленных предшественников и его собственных достигнуть уже не в состоянии. Гюйгенс, Фонтана, Грегори, Ньютон, Хардли, Бэрд, Шорт, Долланд, Гершель и многие другие специалисты по практической оптике использовали все бывшие в их распоряжении материалы и исчерпали все возможности их применения для построения телескопов-рефлекторов или изготовления линз, они же добились максимума при использовании всех известных законов оптики, открытых и исследованных человеческим знанием. При построении своего последнего, поражающего своей мощью телескопа, сэр Джон Гершель использовал самые совершенные виды амальгам, каковые только удалось получить на нынешней стадии развития химии металлов, ему же довелось наблюдать, как в руках искусного мастера дополнительно увеличивается их отражательная способность, загораясь при этом надеждой куда более трепетной, чем когда-либо юноша замечал в глазах своей возлюбленной; и вот ему наконец показалось, что все возможности продвинуться дальше исчерпаны раз и навсегда. Ему, пожалуй, могла бы доставить удовольствие мысль, что будь у него возможность оседлать пушечное ядро и повинуясь ярости пороховых газов, лететь на нем в течение как минимум нескольких миллионов лет, и то ему не удалось бы получить лучшую возможность для наблюдения далеких звезд, каковую в течение нескольких минут предоставлял взгляд в новый телескоп, и если бы даже ему удалось развить головокружительную даже для железной дороги скорость в пятьдесят миль в час и поддерживать ее в течение целого года, и то ему не удалось бы оказаться в более благоприятных условиях для наблюдения нежного светила ночи. При том оставался не отвеченным и так же мучительным, как и ранее, вопрос – исходил ли этот свет из лесной чащи или пустыни, лишенной растительности, или синих глубин океана, катящего свои волны, или одинокой башни; в то время как устремляли взгляд в небеса обретающиеся на покинутом поле битвы, как то смотрели вверх странники, полные любви и надежды, или же наоборот – отчаяния и опустошения, прокладывавшие себе путь по холмам и долинам Земли, начиная с эпохи неписаной истории и вплоть до нынешней, тщательно описанной вплоть до самых крохотных мелочей, интригующий вопрос, не была ли населена эта планета, известная сынам человеческим начиная от Эдема и вплоть до современного Эдинбурга, существами, напоминающими нас самих по разуму и любопытству, полагался могущим получить свой ответ лишь из соображений внешнего сходства, или набившей оскомину традиции, восходящей к отшельнику, чьи строгие правила, усвоенные с младенческого возраста воспрещали собирать хворост в субботу.

ПРЕДЕЛЫ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ИССЛЕДОВАНИЯ планет, в том числе Луны, казались раз и навсегда определенными и незыблемыми, так что в течение нескольких лет никто не питал надежд их преодолеть. И все же около трех лет назад, в устной беседе с сэром Дэвидом Брюстером касательно высказанных последним в статье об оптике, опубликованной в Эдинбургской энциклопедии, нескольких неожиданных и оригинальных предложений касательно возможности улучшения ньютоновских рефлекторов, сэр Джон Гершель посетовал о том, что исчезла простота старых астрономических инструментов, не имевших труб, линза которых крепилась на высокий шест, приближала изображение на 150 или даже 200 футов. Доктор Брюстер с готовностью согласился, что в наличии трубы нет необходимости, при условии, что полученное изображение проецировалось бы в темную камеру, откуда передавалось на рефлекторы. Сэр Джон тогда же заметил, что огромный телескоп отца, одна труба которого весила около 3 тыс. футов, при том что была изготовлена из легчайших из известных на тот момент материалов, при всей своей тяжести, двигалась достаточно легко и надежно, при том что освободить линзу от тяжести трубы представлялось достаточно резонным. Оба согласились с этим, и разговор далее зашел о древнем необоримом до того времени противнике – слабости света, недостаточной для мощных увеличительных стекол. Сэр Джон Гершель, помолчав в течение нескольких минут, и обдумав сказанное, несмело спросил, не удастся ли передать дополнительный свет от искусственного источника фокусному изображению объекта! Сэр Дэвид, несколько ошеломленный неожиданным предположением, некоторое время медлил, и наконец, все еще колеблясь, заговорил о преломлении световых лучей и углах падения. Далее, уверившись в правильности идеи, сэр Джон, сослался на пример ньютоновского рефлектора, в котором преломление световых лучей корректировалось с помощью второй линзы и угол падения восстанавливался с помощью третьей. «И наконец, – продолжал он, почему не может световой микроскоп, взять, к примеру, его водородную разновидность, использоваться для наведения резкости, или, уж если на то пошло, даже для зрительного увеличения видимой проекции?» Сэр Дэвид в приливе озарения вскочил со стула и, подпрыгнув едва ли не до половины высоты комнаты, выкрикнул «Ты гений!» И далее оба ученых, перебивая друг друга, вдвоем заговорили о том, что доказательством тому служит прохождение лучей в водородном микроскопе сквозь каплю воды, причем плавающая в последней личинка комара или иной объект, невидимый невооруженным глазом, становится виден со всей отчетливостью и, более того, зрительно увеличивается до нескольких футов. Подобным же образом свет от искусственного источника, пропущенный даже через самое размытое изображение, полученное телескопом, будет урезонено (т. е. получит дополнительную резкость, если позволено будет ради столь необычного повода произвести на свет новое слово), причем даже самая слабо различимая деталь будет зрительно увеличена. Единственным видимым затруднением оставался принимающий прибор для фокусного изображения, который сможет передать его без искажения на поверхность, которая, в свою очередь, будет рассматриваться наблюдателем под усиливающим светом микроскопических рефлекторов. В ходе множества разнообразных экспериментов, поставленных в течение нескольких следующих недель, оба ученых пришли к согласному мнению, что посредством чистейшего предметного стекла (каковое им довелось увидеть, как то следует из их собственных слов, в витрине ювелирного магазина мсье Дезанжа на Хайстрит, бывшего ранее придворным ювелиром при дворе его величества Карла X, ныне лишенного престола) им удастся добиться наилучшего возможного результата. Оно в точности подходило к телескопу, увеличивавшему в 100 раз, и микроскопу, дававшему увеличение приблизительно втрое большее.