Эвре Рихтер-Фрих - Бессмертные карлики [litres]

Фиэльд ускорил шаги. Чувство, что он находится в паровой бане, все сильнее охватывало его. Слабое и пестрое освещение извилистых коридоров исчезало в сплошном белом тумане.

Наконец он добрался до маленького коридора-тупика, где оставил Инес и Паквая. К своему удивлению, он заметил, что воздух здесь был несколько чище. Даже слабая приятная прохлада повеяла ему навстречу, когда он повернул в тупик.

Инес еще спала на импровизированной постели, а Паквай сидел у ее изголовья, как верный страж. Фиэльд скинул с плеч тяжелую ношу и вздохнул с облегчением.

– Что-то происходит наверху в кратере. Мы должны постараться дойти до реки прежде, чем окажется поздно.

Паквай не был человеком, способным мучиться от любопытства. Он умел себя сдерживать.

Но когда он увидел в полутьме Антонио с золотым обручем на шее и в состоянии, не способствующем совершению обычных проделок, Паквай широко открыл глаза от глубокого изумления. А когда Фиэльд без дальнейших объяснений вытащил из свертка двух противных карликов, Паквай осторожно и немного даже поспешно отскочил на несколько шагов.

В эту минуту Инес проснулась. Молодая девушка быстро освоилась с положением. Она уже раньше познакомилась с карликами, а зрелище черного Антонио не особенно поразило ее. Когда происшествия так бешено обрушиваются на вас одно за другим, то поневоле становишься немного фаталистом. И она подумала, что отныне уже нет на свете ничего для нее страшного, если только Фиэльд недалеко. Даже если земля расступится.

Именно это и случилось через несколько секунд. Мощный оглушающий гром прокатился под землею. Как будто в двух шагах от них выстрелили из чудовищной пушки. Почва заколебалась под ногами, и стены маленького коридора дрогнули. А там, в лабиринте, все закружилось в страшном, гремящем хаосе. Скалы рычали от страха, ужаса и гнева.

А потом, меж тем как от коридоров и подземелий остались одни развалины, наступила вдруг полная тишина. Она была страшнее грома. Как будто гиганты земли переводили дух для нового усилия. Они напрягали плечи под земной поверхностью.

В следующее мгновение разразился новый взрыв, скалы разбились на тысячи кусков, словно стеклянные. Пласты лавы отделились и покатились вниз по склону горы с ревом и грохотом, а вдали слышалось глухое, яростное фырканье, тонувшее в оглушительном грохоте гигантской мортиры кратера.

«Это смерть», – подумала Инес и без страха прильнула к большому человеку, стоявшему подле нее. И Фиэльд склонился над нею, как будто он надеялся защитить своими широкими плечами эту хрупкую фигуру от обломков скал.

Но когда землетрясение окончилось и наступила настоящая тишина, блестящий солнечный луч нашел дорогу к маленькой группе людей в глубокой пещере. Одна из ее стен обрушилась, и в отблеске солнечного луча обозначились очертания узкой лесенки.

Фиэльд высвободился из объятий Инес. Никогда не мог он забыть, с какой счастливой улыбкой открыла она глаза навстречу солнцу.

Паквай уже стоял на лестнице, и солнце ему ярко светило в глаза. Выражение его лица было, как всегда, непроницаемо.

– Путь свободен, – сказал он.

Фиэльд осмотрелся с удивлением. Боковой проход к лабиринту был совершенно завален, и крошечные дымящиеся капли воды просачивались сквозь песок. Позади себя он услышал глубокий вздох.

Фиэльд быстро обернулся и увидел маленького карлика, нагнувшегося над обломком скалы, который он тщетно пытался отодвинуть. Из-под камня виднелась старая иссохшая нога и несколько густых, словно лак, капель крови, уже застывших, подобно кораллу, и ясно указывающих на то, что старая карлица нашла свою судьбу.

Тут же недалеко лежал черный Антонио. Он сорвал с себя золотое ожерелье, зажатое в его правой руке, которая была столько лет «Ужасом Перу». Глаза были широко открыты и хранили свойственное им невозмутимо-спокойное выражение. Слабая улыбка блуждала на тонких чувственных губах. Он как будто лежал на спине и наслаждался первым проблеском солнца после непогоды. Но Фиэльд не сомневался, что Антонио Веласко последовал в неизвестность за своим вампиром. Из проколотой артерии исчезли последние капли крови, оставленные ему карлицей.

– Он умер, – тихо сказал Фиэльд и покрыл лицо Антонио одеялом. – В свое время он был бы орудием при дворе каких-нибудь Борджиа. Ни один порок не был ему чужд. Но и мужчиной был он, который не боится ни смерти, ни черта. Теперь, когда он потерял прежние силы, жизнь была бы для него пыткой. И он был слишком горд, чтобы влачить жалкое существование, подобно бескровному трупу.

– Он был злой человек, – произнес ясно по-испански чей-то тонкий голос.

Карлик заговорил. Он сидел на земле подле умершего и заботливо собирал шнуры из пещеры, которыми воспользовался Фиэльд.

Ни землетрясение, ни взрыв не могли вызвать большее изумление, чем эта попытка маленького старичка вступить в разговор.

– Он был испанец, – продолжал невозмутимо пищать карлик и слегка поправил узел пришедшего в беспорядок шнурка, – и он созрел для великого переливания крови. Скоро придет наше время.

Ошеломленные слушатели невольно приблизились к маленькому человечку, который уселся, скрестив ноги, словно портной, и завязывал на историческом шнурке примечание к какому-то происшествию. Это превосходило всякое вероятие! Внутри этой темной горы нашлось маленькое сморщенное существо, которое говорило – правильнее сказать – свистело на чистейшем кастильском наречии.

Тут карлик поднялся, и его красные глаза уставились на светловолосого исполина, который склонился над ним с обнаженной шеей. Глаза эти сверкнули. Складки кожи на дряхлом исхудалом лице собрались в выражение сплошного удивления.

– Что это у тебя на шее, чужой? – спросил он с глубоким волнением.

Фиэльд вытащил амулет.

Это произвело на старика необычайное впечатление. Его тело напряглось, словно он хотел броситься на доктора, но вдруг все его мускулы ослабли. Он сгорбил спину, и горящие красные глаза опустились к земле.

– Наше время прошло, – жалобно пропищал он. – Дух Нахакамака удалился. Теперь наступило время детей Хуана Копака.

Карлик подошел к Фиэльду:

– Ты находишься под защитой природных сил, – промолвил он не без достоинства. – Пошли твоих людей наверх к солнцу. Путь свободен… Мне надо поговорить с тобой. Тебе нечего бояться. Ты идешь к жизни. Я держу бессмертие в своих руках. Но я иду к смерти.

Карлик нагнул голову и прислушался к шагам удалявшихся людей. Тогда он взял небольшой мешок, висевший у его пояса, и высыпал в свою костлявую руку какой-то темный порошок. Он был похож на жевательный табак, и то, как употреблял его карлик, весьма напоминало привычку железнодорожных рабочих всего мира.