Камиль Фламмарион - Гибель мира [litres]

Тропическая растительность покрывала полюс

Грациозную ораторшу сменил канцлер Колумбийской академии, прибывший в этот день из Боготы на электрическом воздушном корабле, чтобы присутствовать на диспуте.

По его мнению, последнее слово великой проблемы о конце мира всецело зависит от судьбы Солнца. Вся земная жизнь висит, так сказать, на солнечных лучах. Лишь Солнце поддерживает воду в состоянии жидкости, а воздух – в состоянии газа; его теплота преобразуется в потоки воздуха и воды, в расширительную силу газов и паров; она принимает вид электричества, обращается в деревья, в цветы, в плоды, в силу мышц. До тех пор, пока это лучезарное светило будет в состоянии доставлять нам достаточное количество тепла, существование мира и жизни в нем обеспечено.

Причина солнечной теплоты, весьма вероятно, заключается в уплотнении той туманности, которая породила центральное светило нашей системы. Такое преобразование движения должно было произвести температуру в 28 миллионов градусов, потому что, например, один фунт каменного угля, падая на Солнце с бесконечного расстояния, произвел бы своим ударом в шесть тысяч раз больше теплоты, чем дал бы ее при простом сгорании. Судя по современным данным науки, этот запас солнечной теплоты расходуется уже в продолжение двадцати двух миллионов лет, и очень вероятно, что Солнце начало гореть гораздо раньше, так как ничто не доказывает, что вещество туманности в начале было абсолютно холодным; напротив – оно уже само могло иметь в себе значительный запас теплоты… Но в чем никак нельзя сомневаться, так это – в том, что Солнце в конце концов потеряет свою теплоту; масса его уплотняется и сжимается; подвижность его частиц уменьшается. Настанет пора, когда кругообращение вещества, питающее его фотосферу и управляющее излучением его теплоты, заставляя участвовать в этом почти всю его массу, будет задержано, стеснено и начнет замедляться. Тогда испускание света и тепла уменьшится, а жизнь растительная и животная все более и более будет сосредоточиваться в равноденственном поясе Земли. Когда упомянутый кругооборот прекратится совсем, лучезарная фотосфера заменится непрозрачной и темной корой, которая прекратит всякое светоиспускание. Солнце обратится в темно-красный шар, который вскоре сделается совсем черным, и настанет вечная ночь. Луна, светящая лишь отраженным от нее солнечным светом, не озарит уже больше этой нескончаемой ночи. Наша планета с этих пор будет знать только один звездный свет. Так как Солнце не станет посылать своего тепла, то атмосфера Земли, наш воздух, будет пребывать в совершеннейшем покое, и ни один ветерок не подует ни в каком направлении. Если моря будут еще в это время существовать, то они от холода обратятся в твердое состояние; не будет больше никакого испарения, не образуется ни одного облачка, не упадет на землю ни одной капли дождя, не потечет больше по ней ни одного ручейка. Может быть, среди последних судорог умирающего светоча мира, как это мы видим в звездах, готовых погаснуть, какое-нибудь случайное развитие теплоты, происшедшее вследствие оседания солнечной коры, еще воскресит на мгновение старое Солнце прежних дней, но это будет служить лишь признаком последнего конца… И Земля, этот темный шар, это ледяное кладбище будет продолжать кружиться около невидимого, столь же темного Солнца, носясь в пространстве среди безрассветной ночи, увлекаемая в беспредельные бездны небес вместе со всею солнечною семьею. Смерть Земли последует лишь тогда, когда окончательно погаснет Солнце… через двадцать миллионов лет, или даже позднее… может быть, даже вдвое позднее этого.

Океан, покрывавший некогда всю Землю

Человечество погибнет от холода

Оратор остановился. Председательница физического общества поднялась на своем месте и попросила позволения прибавить только одно слово.

– По всей вероятности, – заметила она, – вода исчезнет на нашей сравнительно небольшой планете (как на Луне и Марсе) гораздо раньше, чем через тридцать миллионов лет, необходимых на то, чтобы могло погаснуть Солнце, так что кончина земного мира задолго предупредит эту смерть центрального светила.

В то мгновение, как ораторша произносила свои последние слова, послышался голос, исходивший сверху, из купола здания и, по-видимому, доносившийся издалека… Но может быть, нелишне будет пояснить это обстоятельство несколькими словами.

Как мы сказали выше, обсерватории, воздвигнутые на высочайших горах земного шара, были соединены телефонически с Парижской обсерваторией, и приходившие со всех концов Земли сообщения раздавались в виде совершенно ясно различимых и громких слов, так что не было надобности прикладывать к уху какой-нибудь приемный прибор. Читатель, разумеется, помнит, что к концу предыдущего заседания было получено телефонное известие с горы Гауризанкар о том, что с Марса пришла фотофоническая депеша, к разбору которой немедленно приступили. Так как к открытию второго заседания еще не было получено перевода этой депеши, то управление электрических сообщений соединило Институт непосредственно с обсерваторией и установило телефоноскоп, т. е. усиливающий звуки прибор, в куполе амфитеатра.

Нисходивший сверху голос произнес следующие слова:

«Астрономы одного из городов на Марсе предупреждают жителей Земли, что комета идет прямо на них со скоростью, почти вдвое превышающей быстроту движения Марса. – Движение, перешедшее в теплоту, и теплота – в электричество. Сильная магнитная гроза. – Удаляться из Италии».

Слова прекратились среди общего молчания устрашенных слушателей. Однако отыскалось и несколько скептиков, потому что один из них, именно издатель газеты «Свободная критика», вскинув монокль на свой правый глаз, поднялся на трибуне репортеров и крикнул звучным голосом:

– Я боюсь, многоуважаемые ученые, не сделался ли наш институт предметом злой и глупой шутки. Я никогда не поверю, чтобы жители Марса, если даже допустить, что они существуют и действительно посылают нам известие, могли знать Италию по имени…

Оратор был остановлен внезапным исчезновением электрического света в аудитории; зал погрузился в совершенную темноту. Вслед затем из прибора, установленного в куполе, брызнули лучи света, отбросившие на экран, натянутый у стены за председательским столом, какие-то иероглифические знаки. Это была депеша, пришедшая с Марса.