Камиль Фламмарион - Гибель мира [litres]

– Проезжая однажды, – рассказывает он, – через один очень древний и перенаселенный город, я обратился к одному из его жителей и спросил, давно ли основан этот город. «Разумеется, – отвечал тот, – это очень богатый и могущественный город, но мы не знаем, с какого времени он существует, да и наши предки знали не больше нас». Через пять веков мне вновь пришлось проезжать через эту местность, и я не мог заметить здесь никаких признаков города. Я увидал крестьянина, вязавшего снопы среди поля, раскинувшегося на месте древнего города, и спросил его, давно ли разрушен бывший здесь город. «Вот так действительно странный вопрос, – отвечал он. – Эта земля никогда не была ничем другим и всегда оставалась такой, как теперь.» «Но разве не было здесь в древние времена великолепного города?» «Никогда, – отвечал он, – по крайней мере, насколько нам это известно, ничего подобного здесь не было, да и отцы наши никогда ни о чем таком не упоминали». Еще через пятьсот лет при моем возвращении я нашел эту местность занятой морем; на берегу его расположилась на отдых артель рыбаков; я спросил у них, давно ли земля эта затоплена морем. «Ты, кажется, человек вполне зрелых лет, а задаешь такие странные вопросы. Это место всегда было таким, как теперь». Через новые пятьсот лет я еще раз возвратился сюда. Моря не было уже и следа. Навстречу мне попался один человек, случайно оказавшийся в этой пустынной местности. Я спросил его, давно ли произошла здесь такая перемена, и он мне дал такой же ответ, какие я получал и раньше… Наконец, после нового промежутка времени, равного предыдущим, я возвратился сюда в последний раз и вновь встретил здесь цветущий город, еще более многолюдный и более богатый всякого рода памятниками, чем первый, виденный мной город. И когда я хотел узнать о времени его возникновения, жители его мне отвечали: начало его теряется в глубочайшей древности; мы не знаем, сколько времени он существует на свете, да и отцы наши в этом отношении знали не больше нас.

Не представляет ли этот красноречивый пример того, насколько коротка человеческая память, насколько тесен наш горизонт как в пространстве, так и во времени? Все мы склонны думать, что Земля всегда была такой, как теперь; лишь с большим трудом мы можем представить себе те вековые изменения, которым она подвергалась; громадность этого времени точно так же подавляет нас, как беспредельность пространства, открываемая нам астрономией.

А между тем все изменяется, все преображается. И вот наступил наконец день, когда Париж, этот центр притяжения для всех народов, лишился своего лучезарного света и перестал светить миру.

После того, как западноевропейские народы слились в один Общий Европейский Союз, завершилось образование Русского государства, простиравшегося от Петербурга до Константинополя; оно довольно долгое время служило оплотом Западной Европы от нашествия китайцев, которые теперь имели уже многолюдные города на берегах Каспийского моря. Но с постепенным развитием человечества древние национальности исчезали. Одни и те же причины последовательно разрывали и уничтожали знамена разных европейских народов – французов, англичан, немцев, итальянцев и иберийцев; сообщение между Востоком и Западом, между Европой и Америкой становилось все легче и удобнее, так что море перестало служить препятствием для людей двигаться в том же направлении, как и Солнце. Промышленная деятельность предпочитала теперь истощенным землям Западной Европы новые земли обширного американского материка, и уже с двадцать пятого века центр цивилизации переместился на берега Мичигана, в эти новые Афины с девятью миллионами жителей, как и в Париже. Но постепенно прекрасная французская столица последовала примеру своих великих предшественниц – городов: Рима, Афин, Мемфиса, Фив, Ниневии и Вавилона. Впрочем, в ней долго еще сосредоточивались громадные богатства и всякие средства к жизни, равно как и разные другие сильные приманки.

Домашняя телефоноскопия

Иберия, Италия, Франция мало-помалу совершенно опустели; древние города их лежали в развалинах среди обширных и безлюдных пустынь. Лиссабон давно исчез, разрушенный атлантическими волнами; Мадрид, Рим, Неаполь, Флоренция обратились в груды развалин; Париж, Лион, Марсель, хотя несколько позднее, постигла та же судьба. Типы людей и их языки подверглись таким переменам, что никакой этнолог или лингвист не могли бы разобрать, какую связь имели они с далеким прошедшим. Европа переселилась на другой берег Атлантики, а Азия перешла в Европу. Китайцы в числе целого миллиарда наводнили собой всю Западную Европу. Смешавшись с англо-саксонской расой, они до некоторой степени создали новую породу людей. Их главная столица простиралась подобно бесконечной улице по обоим берегам канала, соединявшего собой два моря, от Бордо до Тулузы и Нарбоны. Тех причин, которые обусловили основание Лютеции на одном из островов Сены и постепенно развили древний город паризийцев до блестящей мировой столицы двадцать четвертого века, уже не существовало больше, а вместе с исчезновением условий, зажегших этот великий светоч мира, должен был погаснуть и он. Торговля и промышленность перешли теперь, как в отдаленные века, вновь на Средиземное море и на великие океанские пути, причем канал, соединяющий два моря, сделался мировым торжищем и рынком.

Все народы, называвшие себя новейшими, исчезли подобно древним. Франция перестала существовать в двадцать восьмом веке, прожив на свете около четырех тысяч лет; Германия погибла в тридцать втором веке; Италия – в двадцать девятом, Англия распространилась по всему земному шару и овладела всеми океанами. Древняя Европа представляла теперь взору и мысли путешественника те же зрелища, как равнины Ассирии, Вавилона, Египта и Греции в XVIII-м и XIX-м столетиях. Прежняя воинственная слава уступила мирному умственному развитию и совершенствованию.

Морские берега на юге и западе Франции были ограждены большими плотинами от наводнений, но что касается северо-западных и северных берегов, то они были запущены и оставлены без внимания вследствие отлива населения отсюда на юг и юго-запад. Медленное и постоянное понижение материков и береговых стран, замеченное еще со времен Юлия Цезаря, опускало прежние равнины под океанские волны, так что Ла-Манш постепенно расширялся и размывал берега, начиная от Гавра до мыса Эльдера, а так как голландские плотины теперь были заброшены, то океан наводнил всю Голландию, Бельгию и север Франции. Амстердам, Утрехт, Роттердам, Антверпен, Брюссель, Лилль, Амьен, Руан один за другим постепенно погрузились в море, и теперь корабли носились над ними по волнам, поглотившим их развалины.