Артур Дойль - Маракотова бездна [litres]

Он бежал, бежал со скоростью, которой я никак не ожидал от человека его возраста и привычек. Самый плохой спортсмен может показать недурной рекорд, если его подгоняет безудержный страх. Маракот бежал, спотыкаясь и увязая, широко раскинув руки, словно взывая о помощи. Причина столь странного поведения почтенного ученого была уважительной: три ужасных существа преследовали его по пятам. Это были тигровые крабы с чередующимися черными и желтыми полосами, каждый размером с ньюфаундленда. К счастью, они не могли быстро передвигаться по илу и как-то странно, боком, прыгали по мягкому дну океана со скоростью немного большей, чем развил испуганный Маракот.

Таким образом, они постепенно догоняли беглеца и через несколько минут схватили бы его страшными клешнями, не вмешайся наши друзья. Они бросились навстречу крабам с острыми баграми наперевес, а Манд зажег мощный электрический фонарь, висящий у него на поясе, и пустил сноп света в глаза чудовищ, которые поспешно свернули в заросли и пропали из виду. А доктор бессильно опустился на обломок кораллового рифа, и по его лицу было видно, что он совершенно измучен этим приключением. Позже он рассказывал нам, что проник в подводные джунгли, желая достать то, что показалось ему редким экземпляром глубоководной химеры [17], и тут-то попал в гнездо свирепых тигровых крабов, мгновенно бросившихся за ним в погоню. Только после продолжительного отдыха он набрался сил и смог продолжать путешествие.

Миновав базальтовые утесы, мы, наконец, подошли к настоящей цели нашей экскурсии. Серая равнина, открывавшаяся перед нами, была покрыта раскинутыми в беспорядке пригорками, высокими холмами, выступами. Это было все, что осталось от великого города древних атлантов. Он был бы совершенно и навсегда погребен под слоем ила, как Геркуланум под лавой и Помпеи под пеплом [18], если бы жители Храма Безопасности не прокопали вход в него. Входом служил длинный покатый коридор, оканчивавшийся на широкой улице, по обе стороны которой тянулись ряды строений. Стены домов были изборождены трещинами, частично развалились, но внутренность домов большей частью осталась в том же состоянии, в каком захватила их разразившаяся катастрофа; разве только в иных местах морские волны похозяйничали в домах, или века внесли свои поправки в украшения комнат.

Наши проводники не дали нам времени осмотреть первые встречные дома и увлекали нас вперед, пока мы не добрались до здания, которое, очевидно, было большой центральной крепостью или дворцом, вокруг которого концентрическими кругами разрастался весь город.

Колонны, огромные скульптурные карнизы, площадки и лестницы этого здания превосходили все, что я когда-либо видел на земле. Здание можно было сравнить с остатками храма в Луксоре в Египте, и – странная особенность – украшения и полустертые надписи в мелочах напоминали такие же украшения и надписи великих развалин близ Нила, а колонны, увенчанные огромными капителями [19]в виде цветов папируса, были точно такие же.

Мы проходили по мозаичному мраморному полу огромных зал с большими статуями, стоящими у стен, и видели стаи крупных серебристых угрей, мелькавших над нашими головами, и стаи перепуганных рыб, без оглядки удиравших от снопа света, которым Манд освещал нам дорогу. Мы переходили из комнаты в комнату, подолгу задерживаясь в богато обставленных покоях, носящих следы той непомерной пресыщенной роскоши, которая, по преданию, и навлекла гнев богов на Атлантиду.

Одна комната, сравнительно небольшая, была чудесно украшена перламутровой инкрустацией, которая еще до сих пер переливалась мягкими опаловыми бликами, когда луч света, играя, скользил по стене. Орнаментированное причудливо-изысканной резьбой по желтому металлу ложе на возвышении занимало целый угол, и эта комната казалась опочивальней королевы атлантов. Но около ложа теперь лежал уродливый черный скат, и его безобразное тело вздымалось и опускалось в тихом пульсирующем ритме; он казался сердцем, еще бьющимся, в центре этого страшного дворца… Я был рад, – да и мои товарищи тоже, – когда атланты вывели нас отсюда.

На мгновение мы заглянули в большой цирковой амфитеатр, дальше увидели длинную набережную с маяком в конце, и это позволило нам заключить, что погибший город был в свое время морским портом. Скоро мы выбрались из этих мест, на которых лежала жуткая печать разложения, и снова очутились на знакомой подводной равнине.

Но наши приключения на этом не закончились; произошло еще одно, встревожившее нас не меньше, чем наших друзей-атлантов. Мы направлялись обратно, когда один из атлантов вдруг остановился и с беспокойством стал указывать на что-то наверху. Мы взглянули в этом направлении, и оригинальное зрелище предстало перед нами. Из черного слоя воды какой-то темный предмет быстро опускался прямо на нас. Сперва он показался нам бесформенной массой, но когда опустился пониже, мы увидели в слабом свете, что это труп огромного кита, раздувшийся до такой степени, что за ним тянулся след непрерывно выходящей струйки газа. В течение всей нашей прогулки мы натыкались не раз на гигантские скелеты, начисто обглоданные рыбами, но это чудовище, если не считать некоторых признаков разложения, сохранилось совсем недурно и выглядело почти живым.

Атланты вцепились в нас, намереваясь оттащить с пути падающего тела, но потом отпустили и стояли спокойно, видя, что падающая масса минует нас. Водолазные колпаки не позволяли нам различать звуков, но, вероятно, последовал сильный удар при падении тяжелого тела кита на дно; слой свежего ила взлетел кверху, как взлетает тина в пруду, если бросить в нее камень.

Мы бросились к месту падения кита. Это было животное метров двадцати пяти в длину, и из радостной жестикуляции подводных людей я заключил, что они сумеют найти хорошее употребление для его жира.

Через некоторое время после встречи с мертвым китом мы, уставшие телом, но бодрые духом, снова очутились перед знакомой квадратной дверью с тяжелыми колоннами по бокам. Вскоре мы уже стояли, сухие и невредимые, на слегка сыроватом полу входной камеры, вместе со стеклянными колпаками сбросив кошмары подводной экскурсии…

Через несколько дней – нам трудно точно определять время – после того, как Маракот демонстрировал атлантам наши переживания на экране «кинематографа мысли», нас пригласили на еще более пышную, торжественную демонстрацию, где мы узнали историю и прошлое этого удивительного народа.