Александр Филиппов - Сказка без чудес

Когда дворня разошлась по своим не слишком ясно представляемым Дымокуровым домашним делам, он, обозревая просторный двор, как бы невзначай поинтересовался у домоправителя:

— Я вот, Еремей Горыныч, понял так, что вы здесь все вроде бы родственники… Баба Ягода родная сестра Василисы Митрофановны, Семён и Соломон, выходит, племянники. Яков с Марией… — Глеб Сергеевич выжидательно уставился на домоправителя.

— Брат и сестра. Они… э-э… Василисе Митрофановне тоже вроде племянников приходились.

— А вы? — прямо спросил Дымокуров.

Еремей Горыныч замялся.

— Я… я брат Василисы Митрофановны. Сводный. У нас отцы разные были. А Яков с Марией — мои, значится, сын и дочь.

Только теперь отставной чиновник сообразил, что во внешности всех обитателей имения была одна, сходная черта. Все они имели немного странное, удлинённое строение черепа. Фамильная, судя по всему особенность. Делавшая их отдалённо похожих на древнеегипетскую принцессу Нефертити, кокой её изображают в профиль на барельефах. И у Глеба Сергеевича голова была той же формы, с выдающимся затылком, только, пожалуй, чуть менее выраженной. За эту «головку тыковкой» он немало натерпелся от сверстников в босоногом детстве. Как-то, в зрелых уже летах, он узнал, что у медиков такое строение черепа называется «долихоцефалией». Ничего особенного, никакой патологии. Вариант, так сказать, нормы.

— А супруга ваша? Тоже здесь проживает? — полюбопытствовал у Еремея Горыныча Дымокуров.

— Померла. — Коротко сообщил домоправитель.

— Поня-а-тно… — протянул Глеб Сергеевич.

Хотя абсолютно непонятным для него оставалось главное. Почему при таком обилии близких родственников под боком тётка отписала всё имущество ему, племяннику Дымокурову, которого и видела-то раз в жизни много-много лет назад…

Однако об этом отставной чиновник решил пока у Еремея Горыныча не спрашивать.

Сразу же после встречи с Барановской Люций Гемулович вылетел на трескучем вертолёте в Колобродово. Прибыв на место, встал на постой в ведомственной гостинице нефтяников, которую те успели обустроить на опушке бора, перепланировав и проведя евроремонт в помещении закрытой по причине оптимизации сельского здравоохранения местной участковой больнички.

Не откладывая дела в долгий ящик, Люций Гемулович сразу же решил тщательно изучить сложившуюся здесь диспозицию противоборствующих сторон.

Конечно, он мог бы отправить сюда, на «полевые работы», кого-нибудь из младших клерков, — неудавшихся журналистов, жадных до денег политтехнологов, социологов, и прочую «пехоту», подвизавшуюся в пиар-службе нефтяной корпорации.

Однако здесь, в Заповедном бору, он должен был действовать сам, ибо не мог позволить себе передоверить, кому бы то ни было важнейшее в своей жизни дело.

Оседлав чёрный, похожий на катафалк, джип, предоставленный любезно всё теми же томившимися на подступах к реликтовому лесу нефтяниками, Люций Гемулович, скрывшись за тонированными стёклами на заднем сидении, приказал водителю сперва объехать село, а потом и опушку бора, свернув на дорогу, ведущую к воротам имения.

Скомандовал водителю постоять там, обозревая старинную усадьбу. Никто не вышел к автомобилю, не полюбопытствовал насчёт цели визита.

Люций Гемулович смотрел на помещичий дом пристально сквозь тёмные очки, словно на вражескую цитадель в бинокль, прикидывая, как сподручнее будет штурмовать её короткое время спустя.

И если бы кто-то смог заглянуть под непроницаемые внешне зеркальные стёкла, то отшатнулся в ужасе, поразившись тому, сколько ненависти и злобы, какое адово пламя полыхает в этих красных, не выносящих солнца, колодезной глубины, глазах.

Осмотрел Люций Гемулович и технику нефтедобытчиков, расположившихся до поры в чистом поле — разобранные пока, покоящиеся на автомобильных платформах стальные каркасы вышек, бурильные установки, поблескивающие масляно трубы для скважин, жилые вагончики, передвижные дизель-электростанции и даже полевые кухни, над котлами которых курился вкусный, ароматный парок гречневой каши с говяжьей тушёнкой.

Вернувшись в Колобродово, уже подробнее, пристальнее вгляделся в дышащий на ладан, с облупившейся штукатуркой, сельский клуб, церковь в строительных лесах, установленных, судя по почерневшим от времени доскам сходней, много лет назад, и хмыкнул удовлетворённо.

Наведался Люций Гемулович к главе сельского поселения — неопрятного, толстого мужика с жуликовато бегающими глазами и отчётливым запахом перегара изо рта, который тот безуспешно пытался перебить мятной жевательной резинкой. С главой накануне плотно поработали представители нефтяной компании, купив совсем не дорого его лояльность и сделав своим безусловным сторонником.

Глава услужливо вручил Люцию Гемуловичу стопку заготовленных загодя справок о состоянии экономики и социальной сферы села, составе населения. Попутно передал список ЛОМов — так сокращённо называют социологии лидеров общественного мнения, авторитетных граждан, — учителей, работников культуры, руководителей действующих на данной территории предприятий, заслуженных пенсионеров, активистов партий и движений, а так же священнослужителей, к чьим словам, суждениям прислушиваются односельчане. Списки были старые, ещё с прошлой избирательной компании в Государственную Думу, в ходе которой ЛОМы вовсю использовались органами местного самоуправления в агитации за «партию власти». Однако, как заверил глава, вполне актуальные.

Прощаясь, столичный гость прихватил со стола сельского главы свежий номер областной газеты «Вестник Южного Урала».

Вернувшись в номер гостиницы — весьма скромный, аскетичный даже, можно сказать, с деревянной койкой, прикроватной тумбочкой и письменным столом у единственного окна с видом на бор, Люций Гемулович первым делом обратился к газете.

Здесь, как и ожидалось, на третьей, щедро проплаченной накануне пиар-службой нефтяников странице, размещалась статья, занявшая всю полосу, и подписанная главным редактором издания Анатолием Цепопесовым.

Называлась она броско и вызывающе: «Зачем он нужен, этот бор?»

В ней автор кратко напомнил о страстях, разгоревшихся в общественности Южно-Уральской области вокруг начинающейся добычи нефти в Заповедном бору.

Журналист с подробностями, вышибающими слезу читателя, описал удручающее состояние, в котором сегодня пребывает этот уникальный лесной массив.

«На каждом шагу, забредшему в бор туристу, встречаются поваленные стволы огромных сосен, прелая хвоя, гниющий валежник хрустит под ногой. Сырость, лишайники, плесень. Чувствуется, что здесь, в дебрях реликтового леса, редко ступала нога человека. Сумрак, буреломы, дикость и запустение», — так описывает Цепопесов свои впечатления от посещения Заповедного бора.