Эдуард Геворкян - Темная гора

В спешке мы покидали негостеприимный мир Воителя. Наше отбытие походило на бегство — с лязгом упали заслонки на смотровые щели перископов, взвыли двигатели камор совмещения и с грохотом закрылись створки, едва только успели втянуть пандус.

Не помню точно, сколько дней мы провели здесь, исследуя земли, что раскинулись под лучами пурпурного светила. Ничто поначалу не предвещало такого исхода. Шла обычная работа: ученые собирали образцы всего, что привлекало их внимание, я проверял тяги и балансиры, остальным тоже хватало дел.

Местные обитатели — огромные бесформенные туши — медленно перекатывались в долинах между холмами, выедая широкие полосы в плотном травяном ковре. Были у этих мясных гор мозги или нет — выяснить мы не успели — у них началась пора брачных игр.

Много удивительных и странных миров я посетил с тех пор как стал механиком звездной машины «Парис», немало забавных и отвратительных существ повидал, но такое буйство плоти повергло меня в ужас. Они парами сползались в ложбины и там сливались воедино в гигантские шары с многочисленными щупальцами-отростками. Бесчисленными змеями тянулись эти щупальца друг к другу, сплетаясь и расплетаясь. Ученых это зрелище привело в восторг, но соратники сразу же почуяли неладное и вернулись в машину, а за ними последовали наблюдатели-зораптеры.

Шум и крики привлекли мое внимание, я выбрался к пандусу и увидел кожистые пузыри величиной с многоярусный дом. Выпирающие из них отростки покрылись шипами. Я успел лишь спросить — что происходит — как все кончилось. Вернее началось!

Беззвучно лопнули шары, на их месте образовались черные озерца. В следующий миг они взбурлили, ударили фонтанами во все стороны и потекли маслянистыми потоками, стремительно разбухая. Растаяли полупрозрачные ветки кустарника, исчезли синие гроздья мшаника на серебристом песке, сгинула красная трава — все залила булькающая и пузырящаяся жижа.

Кто-то из ученых пробормотал, что скоро все вернется в первоначальное состояние. На него посмотрели как на безумца: волны черного прилива накатывали на пологие холмы, все, что росло и двигалось, было поглощено разнузданной плотью, и на наших глазах от горизонта до горизонта разлился океан тьмы.

Черная слизь облепила скалу, на которой разместился наш лагерь. Казалось, еще миг — и она разъест каменные глыбы, а потом ворвется в звездную машину, пожирая всех…

И тогда страх обратил нас в бегство. Оси сополженных камор были совмещены с непристойной поспешностью, а балансиры не все закреплены. Вот потому при возвращении нас так тряхнуло, что я приложился лбом к распорке.

Когда мы вышли из «Париса», многие из людей благодарственно обратили ладони к небесам.

В Микенах был вечер: облака уже налились лиловым, а внизу, в долине, светятся городские огни. Позолоченные купола академии Бероэса отсвечивают угасающим солнцем, их теплое сияние перечеркнуто канатами подвесных дорог. Свободные гондолы ждали нас, но по традиции мы не торопясь сойдем по мощеным улицам, посидим немного на широких ступенях у памятника Первому Ментору, а уж потом разойдемся по домам. Тем, кто ходит к звездам, недостойно спешить и суетиться на родной земле.

За нашими спинами — остроконечные громады звездных машин. Слабый дробный стук означал, что разгрузка идет вовсю. Ветер дул с моря, но и он пах корицей. Пряный и немного едкий запах смывки исходил отовсюду. Казалось, не только одеяния, но и поры наши сочились ароматами очистительных ванн. Когда я вернусь домой, Бубастис, старый кот, опять недовольно поведет носом, но не поднимется со своей подушки, жена проведет пальцем по моей скрипящей от чистоты коже, обнимет, но после вечерней трапезы, перед тем как пройти к ложу, все-таки опрыскает меня благовониями. А дети. Сет и Ашок, будут скакать вокруг, распевая дразнилку про пахучего слона, и наперебой требовать подарков.

С подарками приходилось хитрить. Все, что бралось на мирах, выносить из хранилищ запрещалось настрого. Даже камешка нельзя принести домой. Кто знает, какие хвори могли затаиться в мельчайших трещинках, недоступных смывке! Поэтому я загодя набрал на рынках Картаггана раскрашенных галек и кусочков смальты да разорился немного на пару хараппских резных амулетов. Перед сном опять буду рассказывать о подвигах отважного папочки, который; ради того, чтобы порадовать своих сынов, бесстрашно проникал в заброшенные города и откалывал от загадочных изваяний кусочки на память…

У них глаза разгораются, засыпают с трудом, а снятся им, наверное, далекие неведомые миры, страшные чудовища и отважные путешественники, такие же храбрые и непобедимые, как их отец. Знали бы детки, что нет на далеких мирах ни городов чуждых, ни обитателей таинственных и злобных… Почти все иные земли безжизненны и пустынны, и лишь кое-где встречаются растения и животные, глупые и бессловесные, но очень порой опасные! Знали бы детки, что их папочка очередной мир порой даже разглядеть не успевает, поскольку хлопот ему хватает по самый кадык — надо следить, чтобы поворотные механизмы камор были в порядке, а для этого сцепные зубчатые колеса и суставчатые рычаги должны постоянно смазываться, а еще надо присматривать за охлаждением медных проводов, идущих от накопительных чанов к гудящим цилиндрам двигателей. Шесть искусных помощников под моим началом, а все равно не хватает рук. Соратники избегают металлических устройств, откровенно побаиваясь холодной стали, теплой бронзы и сияющего орихалка. Ну а те, которые не боятся, — бестолковые, в машинное помещение их пускать нельзя — затянет, раздавит…

Каменные ступени местами были огорожены, там родосские каменотесы заменяли плиты красного и белого мрамора, выщербленные и стертые чуть ли не насквозь бесчисленными ногами. Рядом с мастерами ползали некрупные соратники, выделяя на стыки клейкие нити.

Неторопливый разговор увял. Вот Демен поднялся с места, кивнул всем и пошел в сторону Гончарной, уворачиваясь от тележек разносчиков пива. Потом ушли Артак и Чень, а за ними потянулись другие. Остались только я и Варсак. Сердцем я уже был дома, на улице Львиных Ворот, только вот бессемейному Варсаку спешить некуда.

— Ну пошли к нам, что ли, — как всегда, пригласил я, вставая со ступеней.

Но он пообещал навестить мое семейство завтра. Однако вместо того, чтобы распрощаться и сразу уйти, стал многословно объяснять, что, мол, немного надо отдохнуть, прийти в себя после трудной работы, да и еще много всяких дел…

Глаза при этом он отводил в сторону, что было совершенно не похоже на прямодушного Варсака.