Александр Афанасьев - Спасти СССР. Часть 2 [СИ]

— Речь о том, что есть оперативная информация и не более. Простыми кадровыми решениями заразу не выкорчевать, мы можем снять первого, потом еще одного — но на нижестоящих звеньях гниль останется. Речь о чем. Будут постепенно приниматься решения на укрепление кадрового состава в Киеве людьми из Харькова, Донецка, Луганска, Николаева, Одессы. Вашей задачей, как коммунистов области будет выдвинуть таких людей. И не тех от кого не жалко избавиться, а по-настоящему лучших. Понимаешь? Слишком долго мы жили по принципу "хочешь избавится от человека повысь его". Это нам уже аукается и аукнется еще как.

— Смотри сам, но желательно — желательно, чтобы были украинцы, но те, кто твердо стоит на позициях интернационализма. Кто поработал на шахтах, на производстве и всю эту ерунду бандеровскую и в грош не ставит.

— А еврея можно выдвигать? — вдруг сказал Миронов

— Какого еврея — не понял я

— Ну, еврея. Он директор шахты сейчас. Толковый, шахту в передовые вывел, пользуется уважением у рабочих, и за словом в карман не лезет.

— Много у тебя таких евреев?

— На шахтах? Двое. Он и Звягильский. Его Иоффе [24] Юлий Иоффе — депутат Верховной Рады первого созыва, вице-премьер в первом правительстве независимой Украины. Снят с должности за борьбу с мафией — именно он первым поднял вопрос о хищениях в ТЭК и незаконном реэкспорте российского газа поставляемого по льготной цене. зовут.

— Два еврея на шахтерском труде, и ты уже избавиться от них хочешь. Ладно, выдвигай, готовь объективку. Посмотрим, что у тебя тут за горняки — евреи.

Утром, перед тем как ехать, отозвал в сторону Щербицкого.

— Владимир Васильевич, что-то мне не понравилось, как Миронов выглядит. Прикашливает еще. Все мы себя не бережем, потому обяжите по партийной линии взять отпуск и лечь в больницу на полное обследование [25] Миронов умер от рака в 1988 году . Проследите, будьте добры.

Щербицкий кивнул

— Прослежу лично.

Про Николаев и рассказывать особо нечего, за исключением того что там строят авианосцы, и по возвращении я поставлю вопрос о порочной системе комплектования флота, когда по тоннажу пытаемся догнать американцев, но нет ни одного полноценного авианосца с катапультами. Дал указание поработать над обликом города, над его исторической и курортной составляющей — и поехали в Одессу.

Одесса это больше чем просто город, больше чем просто курорт. Одесса — это целая отдельная цивилизация.

Строили ее русские, евреи, греки, украинцы и Бог знает кто еще. Появился сплав, которого больше нет нигде, только некоторые города можно сравнивать с Одессой. Танжер, Ницца, Венеция в новом свете Нью-Йорк и Майами, наверное.

Это называется Identity, в мире, который наступит двадцать лет спустя, это ценнейшее качество. Если над Одессой начать работать уже сейчас, через двадцать лет она будет принимать туристов больше чем Венеция.

Если и передергиваю то совсем немного.

Первым секретарем в Одессе был товарищ Ночевкин. Родом он был из Донецка, потому развивал промышленность, порт, сыпал цифрами — и не понял, за что ему попало.

Когда ехали в порт, я приказал остановить машину, вышел. Мрачно посмотрел на обшарпанные старые дома…

Ночевкин понял по-своему

— Их уже готовятся расселять, Михаил Сергеевич?

— Зачем? — мрачно спросил я

— Ну как… аварийные. Многие условно пригодны для жилья или уже непригодны. Мы строим город — спутник.

— Сколько этажей?

— Сколько этажей там дома? Пять и девять?

— Анатолий Петрович… и это, кстати, всех касается. Снести просто. Пригнал трактор… бульдозер… и нет куска истории. А ведь многие эти дома революцию видели!

— Даже если у домов нет заключения комиссии об их исторической ценности — все равно, центр города представляет собой ценность сам по себе. Куда нельзя лезть с лопатой и бульдозером. Как бы ни было сложно, надо консервировать, реставрировать, восстанавливать. Неужели в городе нет тех, кто его любит, кто любит исторические памятники и готовы поработать ради их сохранения?

— Ищите, привлекайте неравнодушных. Но эти дома должны оставаться в Одессе. Нельзя в городе погром устраивать, запрещаю.

В Одессе — я попросил подготовить выступление еще и перед молодежью. С этой целью — собрали ВУЗовский актив в основном из Одесского госуниверситета.

Почему молодежь? Потому что мы ее упустили. Уже — упустили. У молодежи нет с нами ничего общего, когда родители советуют как жить — они понимают, что так больше не живут.

Тут вопрос не только в длинных волосах, рок-группах и кое-где уже увлечении наркотиками. Речь о том, что между поколениями нет общего языка и общей идеологии. Их деды на жилах, на крови строили страну, но сейчас они стары и смешны, когда говорят к примеру "зачем тебе трое штанов, у тебя всего одна задница". Их отцы спустились с небес на землю к потребительской триаде "дачка, тачка и собачка" но при этом осталась в прошлом идея на которой строилась страна. А новой они не придумали. Все это нытье под гитару у костра — это песни проигравших. Молодежь же делится на две неравные категории. Это те, кто готов идти в андеграунд и сжигать свою ненужную жизнь загулами, водкой и наркотой. И те, кто отлично знают, с какой стороны бутер маслом намазан и готовы отбросить уже те последние приличия, которые еще останавливали их отцов в борьбе за место под солнцем. Кто-то идет в подростковую группировку, как в Казани и готовится стать рэкетиром. Кто-то идет в комсомол и готовится дербанить страну уже в открытую.

Важно то, что герои девяностых — они все не в девяностом родились. И Перестройка — если так глобально помыслить — накрылась именно поэтому. Перестройка задумана шестидесятниками, а сорвана восьмидесятниками, затопившими страну кровью братковских разборок. Дети быстро подвинули отцов, которые упустили их, как в свое время и их отцы упустили их самих.

Если я не хочу проблем — а они в том или ином виде все равно будут — надо уже сейчас начинать думать, что делать с молодежью. Правильно Андропов сказал — мы не знаем общество, в котором живем. Но Юрий Владимирович не представлял — насколько…

Вот и смотрю я теперь — не на директоров, не на партийных активистов, а на двадцатилетних пацанов и девчонок. Будущее страны — безо всяких кавычек.

Последнее советское поколение — когда "высшее образование — sine qua non", своего рода статус приличного человека. Никто из них не понимает и не хочет понимать, каким трудом все далось. Железный занавес истончился, джинсы на каждом углу, пластинки с западными группами — а в Одессе это достать проще, чем например в Москве.