Александр Афанасьев - Спасти СССР. Часть 2 [СИ]

Поселили меня в обкомовской гостинице, место тихое, дежурная на меня смотрела с обожанием и вызвалась сама показать номер. И так бедрами виляла, что даже охрана заметила. Это что, провокация какая — или действительно баба приключений на пятую точку ищет? Юг, казачки — бабы горячие…

— Ты, Михаил Сергеевич, Раисе Максимовне изменял?

— Да что ты такое говоришь то…

— Спокойно. Проверка бдительности.

— Ты с этой не вздумай! Уже с евреями наделал делов, я посмотрю как ты в Москве оправдываться будешь

— Не вздумаю. Хозяева видать провокацию готовят

— Вот-вот!

— Вот, тут у нас душ, Михаил Сергеевич, душ финский…

— А почему не советский?

Дежурная смутилась

— Разберусь как-нибудь, спасибо за заботу

- Ой, Михаил Сергеевич, вы извините, а автограф можно? А то ведь не поверят…

Во, баба…

— Михаил Сергеевич… — начал старший

— Ничего страшного — я достал блокнот, расписался, вырвал страницу — вот

— Ой, спасибо Михаил Сергеевич…

Когда за назойливой дежурной закрылась дверь, охрана дежурной смены проводила ее взглядом. Потом Володя, старший, покачал головой

— Во бабы…

— Нормально, Володя — сказал я, а про себя подумал: везет вам, через тридцать лет так же и мужики приставать будут. Не у нас конечно, но…

— Ужинать здесь Михаил Сергеевич?

— Здесь. Столик пусть найдут какой, для письма. Поработаю.

— Сейчас найдем…

Я вытащил конверт, до того наполовину выглядывавший из-под покрывала

— А это что?

Охрана сработала четко — двое сразу оттеснили меня, начальник смены подошел ближе, посмотрел на конверт, забрал его и положил на покрывало.

Еще один побежал докладывать.

Потом старший осмотрелся, достал носовой платок, встал на колени и заглянул под кровать. Еще раз примерился и осторожно взял конверт за уголок. Поднял на весу…

— Легкий.

Посмотрел на просвет.

— Бумага, похоже

В этот момент, в номер ворвался Медведев

— Что тут у вас?

— Конверт какой-то. Письмо, похоже.

— И что телитесь? Михаил Сергеевич, выходите из номера. Здесь нельзя. Давайте, давайте…

Через полчаса — конверт лежал на столе в УКГБ по Ростовской области, вокруг стола столпились озабоченные люди в форме и в штатском.

В городе убийства детей одно за другим, скрывают от народа и правительства. Убивает Чикатило Андрей, он стучит в КГБ и потому его не трогают, покрывают убийцу. Товарищ Горбачев, как так можно? У нас советская власть.

Подписи не было. Написано было печатными буквами, но не почерком — обвели, используя специальную чертежную линейку.

— Как эта анонимка попала в номер к Генеральному секретарю? — требовательно спросил Медведев

— Отпечатков нет. Дежурная по этажу и весь персонал, который работал на этаже задержаны.

— Вашу мать, у вас что, проходной двор? Это гостиница обкома партии! То, что убийства детей, это правда? Откуда анонимщик узнал, в каком именно номере остановится товарищ Горбачев, кто ему об этом сказал. А если бы бомба?

Кузнецов ответить не успел, зазвонила вертушка. Генерал поднял трубку, послушал.

— Товарищ Власов звонил — сказал он, обращаясь ко всем и одновременно ни к кому — товарищ Горбачев собирает срочное заседание бюро обкома. Надо ехать. Товарищ Власов требует на бюро представить анонимку…

Перед тем как ехать в обком, генерал Кузнецов отозвал в сторону одного из своих доверенных лиц, подполковника Калинина. С ним он работал еще в Свердловской области, сносил Ипатьевский дом и скрывал аварию на объекте по производству биологического оружия.

— Срочно запроси по картотеке данные на этого Чикатило. Без указания причины. И задерживай.

— Ясно. К нам везти или?

— К нам, к нам. Потом езжай в район, где он живет, выясни, где работает, у кого это место на оперобслуживании. Возьми со всех объяснительные…

— А если он и в самом деле… наш?

— Изыми агентурное дело. И вези сюда. С курирующего офицера возьми подписку. Скажи, будет болтать, я его на Чукотку закатаю оленям хвосты крутить.

— Есть.

— По телефону мне не звони, отчитывайся только лично.

— Понял.

— Б… этого только не хватало.

Чикатило начал убивать в семьдесят восьмом. К восемьдесят пятому — у него на счету было больше двух десятков трупов…

Первое убийство Андрей Романович Чикатило предположительно совершил в семьдесят восьмом — то самое убийство Лены Закотной, по которому расстреляли человека и еще один покончил с собой. Определенности по нему нет до сих пор, следователь ведший дело Щербаковой до сих пор убежден, что виновен Щербаков, а не Чикатило. Чикатило мог видеть произошедшее, и увиденное могло его подтолкнуть к мысли убивать самому.

Следующее убийство Чикатило совершил спустя три года — и уже не останавливался. В восемьдесят четвертом он убил почти двадцать человек.

Ростовскую милицию и прокуратуру сгубила ошибка: дело в том, что Чикатило был задержан при очень подозрительных обстоятельствах нарядом милиции на автовокзале. И это была не просто удача — это был редкий профессионализм, потому что обычно маньяка так с улицы — вычислить не удается. Он сдал анализы — не он. Его отпустили. Потом стали говорить о парадоксальном выделительстве — но это ложь. Отобранные пробы хранились и доставлялись в антисанитарных условиях и оказались обсемененными. Чтобы скрыть и свое разгильдяйство, и разгильдяйство милиции — лаборант поставила по всем анализам отрицательно. Так убийца ушел от ответа и продолжил убивать.

В восемьдесят четвертом — Чикатило был уличен в краже аккумулятора с работы и приговорен к году исправработ. Судя по всему начальство просто от него избавилось, как смогло.

Тем не менее, Чикатило по месту жительства характеризовался положительно, был активным общественником, добровольным помощником милиции. С 1985 года он будет активно участвовать в поимке маньяка.

Его можно было бы разоблачить и намного ранее, если бы всплыли истории семидесятых, когда он пробовал себя на педагогической стезе. В одном случае его поймали на домогательствах к девочкам, на другом — к мальчикам. В интернате, где он работал — его прозвали "голубым" и "онанистом". Но и там и там руководство учебных заведений предпочло не поднимать скандала, и предложили написать "по собственному".

Крайне отрицательную роль в поимке сыграло и "дело дураков" — выпускник интерната для умственно отсталых Шабуров попытался угнать троллейбус (!), а потом вдруг признался в том, что вместе с еще одним умственно отсталым убивали детей. Этот след почти сразу показал свою бесперспективность — Шабуров не знал деталей убийств, а убийства продолжались — но милиция потратила много времени и сил пытаясь обвинить его. Прекратил это только следователь Костоев, который приехал из Москвы.