Артур Кларк - Венера Прайм

…Мейс не успел закрыть за собой дверь своей комнаты в отеле, как раздался телефонный звонок.

— Рэндольф Мэйс слушает.

— Сэр, звонит мистер фон Фриш из «Торгово‑промышленной инженерной компании». Соединить его с вами?

— Соединяйте.

Голос в трубке был искажен шифратором, экран оставался темным:

— Наконец‑то мы встретились, сэр Рэндольф.

— В нашем случае это довольно сильно сказано, Фриш… прошу прощения, мистер фон Фриш.

— Знаете. Мир суров сэр Рэндольф. Лучше перестраховаться.

— Какое у вас ко мне дело.

— Недавно я продал человеку, который планирует экспедицию на Амальтею довольно интересное имущество. Если это вас интересует, то мы должны встретиться.

— Ладно. Где и когда?

Договорившись о встрече, Мейс откинулся на спинку кровати и положил свои большие ноги на покрывало. Сцепив длинные пальцы за головой, он уставился в потолок и стал обдумывать свой следующий шаг. Хокинс и Марианна живут в этом же отеле. Что ж нужно вплотную заняться сладкой парочкой. Это может очень пригодиться.

На следующий день Мейс повидался с фон Фришем, узнал от того о покупке Форстером подводной лодки, стал еще на несколько тысяч долларов беднее и остаток дня провел в холле отеля, подписывая книги, салфетки и даже тут же оторванные кусочки нижнего белья, пока поток желающих получить автограф не иссяк. Все это время он следил за баром отеля, ему было нужно встретить Хокинса и Марианну, и желательно, чтобы они были вместе. Но только на следующий день к вечеру его желание исполнилось. Молодые люди вошли в бар, сели и заказали коктейли. Мейс выждал десять минут и быстро подошел:

— Доктор Уильям Хокинс? — Какая встреча, надеюсь вы представите мне свою спутницу.

Ожидаемый эффект неожиданного узнавания, неловкого вскакивания, замешательства, сумбурного «знакомьтесь, это мисс Митчелл э‑э Марианна…», фальшивого «я рад вас…», широко распахнутые восхищенные глаза девушки: «для меня большая честь…».

Когда обстановка слегка успокоилась, Марианна, в предвкушении чего‑то необычного, поинтересовалась:

— Билл сказал, что вы здесь, потому что подозреваете профессора Форстера в участии в заговоре, чтобы расследовать все обстоятельства экспедиции на Амальтею. Это так?

— Совершенно верно.

— Но Билл говорит, что ничего не предстоит, кроме археологических изысканий.

— Возможно, профессор не все рассказал Биллу, — предположил Мейс. — И боюсь, что мои взгляды на этот счет не совсем точно были изложены. Я обвиняю профессора Форстера не в участии в заговоре, а только в том, что он знает больше, чем говорит публике. Откровенно говоря, я подозреваю, что он открыл тайну, которую «свободный дух» ревностно охранял в течение многих веков.

— «Свободный Дух»! — Воскликнул Хокинс. — Вы это серьезно? Что может сказать какое‑то многовековое суеверие о небесном теле, которое было неизвестно до самого конца девятнадцатого века?

— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, давай подумаем, почему подземные храмы культа «свободного духа» имеют на своих потолках изображение южного созвездия, ведь когда были построены самые ранние из них, никто в северном полушарии не знал конфигурации южного неба? И какие такие секреты пытались сохранить эти два астронома на Луне, когда пытались уничтожить радиотелескопы?

— Что пришельцы из созвездия Южный Крест, и они возвращаются, — глубокомысленно предположила Марианна.

— Ну, Марианна, — простонал Хокинс.

— Очень разумная гипотеза, — продолжил Мейс, — одна из нескольких. Уверяю всех, что никаких секретов не останется, когда я узнаю, что скрывает профессор.

— Нельзя открыть секрет, которого не существует.

— Доктор Хокинс, вы такой… прямолинейный человек. Можете ли вы предложить простое объяснение тому, что профессор Форстер приобрел маленького «Ледяного Крота», и европейскую подводную лодку — инструменты, использование которых лежит далеко за пределами заявленных целей исследования.

— А откуда вы… Впрочем пожалуйста. С тех пор, как профессором Форстером была подана заявка на экспедицию, были получены новые данные об Амальтее, геология ее недр…

— …может быть понята с помощью обычных сейсмографических методов, — перебил Мейс. — Нет, доктор Хокинс, профессору Форстеру нужно нечто большее, чем просто изучение поверхности Амальтеи или ее внутренностей. Он ищет что‑то… что‑то подо льдом.

— Ну конечно, — рассмеялся Хокинс. — Погребенную цивилизацию древних астронавтов с созвездия Южный Крест, не так ли? Весьма изобретательно, сэр Рэндольф. Возможно, вам следует снимать фантастическо‑приключенческие фильмы, а не документальные.

Этот смех был большой ошибкой Билла. — Он обидно высмеял кумира Марианны, принизил значимость звезды.

Рэндольф Мэйс был доволен, эта встреча дала ему даже больше, чем он рассчитывал. Во‑первых подтвердились ранее полученные сведения, а во‑вторых появились перспективы довольно привлекательные — Марианна, моложе его более чем на два десятка лет. Билл был конечно достаточно смышленым и красивым молодым человеком, но очень самоуверенным и, как это часто бывает с такими людьми, очень застенчивым. Он был уязвим и справиться с ним удалось в ходе дальнейшего длительного употребления чая и коктейлей.

В конце концов Хокинс, чтобы не растерять окончательно чувство собственного достоинства, вежливо распрощался и ушел, сославшись на назначенную встречу.

Двумя неделями раньше. Комната санатория на Земле. На полированные доски пола и покрытые эмалью стены падает из окна свет, иногда он тускнеет когда облака пробегают перед солнцем. Спарта проводит сама с собой очередной сеанс психотерапии:

— Ты была права. Я не могу оставить Блейка и остальных, одних там барахтаться. Я, наверное, единственная, кто знает, что нужно делать.

— Что?

— Разве мы с тобой об этом не говорили? Прости, закрутилась, столько дел. Знаешь, я согласилась присоединиться к Форстеру. Быстрый катер доставит меня на Ганимед. Планеты занимают почти идеальное положение относительно друг друга. Полет займет чуть больше двух недель. Но есть кое‑какие… детали.

— Которые ты хочешь обсудить со мной.

— Это то, о чем мы не раз говорили раньше. о… человечности. Что это такое быть человеком.

— Я так понимаю, ты больше не чувствуешь, что те, кто изменил тебя, лишили тебя человечности?

— Я решила, что ничто из того, что делают со мной другие, не может лишить меня человечности, пока я могу чувствовать себя самостоятельной личностью, обладать независимой волей.

— Мы говорили о миссии, которую они запланировали для тебя.