Артур Кларк - Венера Прайм

Мак‑Нил расстегнул ремни и поплыл вниз, прочь с летной палубы. Взглядом провожая Мак‑Нила, Грант думал о заботах, которые тот ему теперь доставит. Как и большинство полных людей, инженер был уживчив и добродушен. До сих пор с ним вполне можно было ладить. Но теперь он показал свою слабохарактерность. Он явно одряхлел — и физически, и духовно — результат слишком долгого пребывания в космосе.

Бортовая радиостанция заработала. Параболическое зеркало на корпусе корабля, нацелилось на Венеру, которая была сейчас всего в двадцати миллионах километров от «Стар Куин» и, двигалась по сходящейся траектории с кораблем. Трехмиллиметровые радиоволны передатчика преодолеют это расстояние чуть больше чем за минуту. Как приятно в этот момент быть радиоволной.

На пульте раздался сигнал, означавший, что связь с Порт‑Геспер установлена.

Грант начал говорить ровно и, как он надеялся, совершенно бесстрастно. Он дал тщательный анализ произошедшего и закончил просьбой о совете. О своих опасениях в отношении Мак‑Нила он умолчал: несомненно, тот следил за передачей.

А на Порт‑Геспер — орбитальной станции Венеры — вот‑вот должна была взорваться информационная бомба, вызвав волну сочувствия во всех обитаемых мирах, когда видео и факсы подхватят: «Стар Куин» в опасности.

Несчастный случай в космосе имеет драматическое качество, — вытеснять все другие новости. По крайней мере, до тех пор, пока не будут пересчитаны трупы.

Ответ из Порт‑Геспера, менее драматичный, был настолько быстр, насколько позволяла скорость света:

«Порт‑Геспер вызывает «Стар Куин». Подтверждаем ваш аварийный статус. Вскоре направим подробный вопросник. Пожалуйста, будьте на связи».

Потребовался почти час, чтобы прочитать на дисплее пришедшее наконец сообщение, — перечень вопросов был настолько подробным, что Грант угрюмо подумал, проживут ли они с Мак‑Нилом достаточно долго, чтобы ответить на все?

Большинство вопросов были техническими, о состояния корабля. Грант не сомневался, что специалисты на Земле и Венере ломают головы, пытаясь спасти «Стар Куин» и ее груз. Возможно, особенно ее груз.

— Ну, что ты об этом думаешь? — Спросил Грант Мак‑Нила, когда тот закончил читать сообщение. Он внимательно следил за инженером, ожидая новых признаков нервного расстройства.

После долгой паузы Мак‑Нил, пожав плечами, заговорил, и первые его слова прозвучали эхом собственных мыслей Гранта:

— Без дела мы, конечно, сидеть не будем. За один день я со всеми их вопросами не управлюсь. В основном мне понятно, к чему они клонят, но некоторые вопросы поистине дурацкие.

Грант думал так же, и молча дал собеседнику продолжить.

— Скорость утечки воздуха из корпуса — вопрос достаточно разумный, но зачем им понадобилось знать, надежно ли мы защищены от радиации? По‑моему, они пытаются или поддержать наш дух своими заумными вопросами… Или просто отвлечь работой от тревожных раздумий.

Невозмутимость Мак‑Нила успокоила Гранта и вместе с тем раздосадовала. Успокоила, потому что он опасался новой тягостной сцены, а раздосадовала, потому что противоречила уже сложившемуся о Мак‑Ниле мнению. Как же все‑таки рассматривать тот его нервный срыв? Показал ли он тогда свою истинную натуру или это была лишь минутная слабость, которая может случиться с каждым?

Грант, воспринимавший мир в черно‑белом изображении, злился, не понимая, малодушен или отважен Мак‑Нил. Возможность сочетания того и другого ему и в голову не приходила.

В дальнем космическом полете у человека пропадает чувство времени. Ничего похожего нигде больше не испытаешь. Даже на Луне о времени напоминают лениво переползающие с уступа на уступ тени, а со стороны, обращенной к Земле, перед глазами всегда огромный вращающийся циферблат, на котором в определенный час появляется тот или иной континент.

Но в гиростабилизированном космическом корабле одни и те же солнечные узоры неподвижно лежат на стене и на полу, а хронометр отсчитывает часы и дни, но что касается ощущений, то они бессмысленны. Солнце движется только тогда, когда пилот решает переместить корабль, и хронометры отсчитывают числа, которые говорят о днях и часах, но что касается ощущений, то они бессмысленны.

Грант и Макнейл уже давно научились соответствующим образом регулировать свою жизнь; находясь в глубоком космосе, они двигались и думали с некоторой натугой, которая исчезла достаточно быстро, когда путешествие приближалось к концу и наступало время для маневров торможения. И хотя теперь они были приговорены к смерти, они продолжали двигаться по накатанной колее привычки.

Грант регулярно вел бортовой журнал и выполнял все прочие свои многочисленные обязанности. И Мак‑Нил, по крайней мере внешне, держался, как обычно, хотя Грант подозревал, что некоторые технические наблюдения он делает спустя рукава. Пришлось сказать несколько резких слов инженеру по поводу скопления грязных подносов с едой после дежурства Мак‑Нила на камбузе. Это было единственным признаком его не совсем обычного состояния.

После столкновения с метеоритом прошло три дня. Все это время Земля и Венера не прекращали совещаться, и Грант гадал, каковы будут результаты этой дискуссии. Он не верил, что лучшие умы в Солнечной системе смогут спасти их (не мог представить себе такого варианта), но и совсем отказаться от надежды было трудно, — с виду все выглядело совершенно нормальным и воздух оставался по‑прежнему чистым и свежим. Каждый день приходили сообщения типа «извините за задержку, ребята, мы вам кое‑что подскажем, как только сможем».

На четвертый день заговорила Венера:

Внимание, вот что вы должны сделать. Это может сработать только раз, и некоторые действия отменены быть не могут, так что будьте внимательны и просите разъяснений, если что вам будет не ясно. Итак, сначала войдите в системный файл локус два‑три‑девять и четыре десятых. А теперь я просто даю вам время, чтобы найти этот локус…

Если не считать жаргона, длинное сообщение было похоронной речью; суть инструкции заключалась в том, чтобы гарантировать, что «Стар Куин» сможет прибыть в Порт‑Геспер под дистанционным управлением с грузом, даже если в командном модуле будут находиться два мертвых тела. Грант и Мак‑Нил были списаны со счетов.

Одно утешение: Грант уже знал из своих тренировок в высотных камерах, что смерть от гипоксии, во всяком случае, ближе к концу, будет положительно головокружительной.

Мак‑Ннил исчез внизу вскоре после того, как сообщение было закончено, без единого слова комментариев. Грант не видел его уже несколько часов. Поначалу он испытал откровенное облегчение. Ему тоже не хотелось разговаривать, и если Мак‑Нил хотел сам о себе позаботиться, то это было его дело. Кроме того, нужно было написать много разных писем, да и документ «последняя воля и завещание», хотя его можно составить и попозже.