Натали Хеннеберг - Солнце Туле

Соллеру было до омерзения холодно; когда ему, наконец, удалось извлечь свою физиономию из кучи мусора, он увидел в бледном пространстве над головой черную луну.

Его первой мыслью было: «Луна умерла!»

Он тут же вспомнил, что уже в эпоху первых космических полетов луна была тёмным телом, светившимся только отраженным солнечным светом… Если она сейчас ничего не отражала, значит, она находилась в эклипсе. Полном. И очень продолжительном. Или что она…

Да, луна… Он попытался рассуждать. Было очень холодно, но не настолько, как могло быть, если бы… И этот кот, возможно, был настоящим. На протяжении столетий ученые спорили, выдвигая все более и более изощрённые гипотезы и пытаясь понять, что произойдет с Землёй, если когда-нибудь Солнце… Да, но эта теория выглядела слишком неправдоподобной. Пессимисты предсказывали мгновенный конец света, ледяную пустоту, абсолютный холод. Оптимисты хватались за данные о всё ещё находившемся в расплавленном состоянии земном ядре. Как же, расплавленном… Черта с два! Фрэнк чувствовал, что его руки и ноги закоченели.

Странно, но чёрная луна отбрасывала длинную тень на совершенно пустынный космодром, на который уже надвигались пески. Всё это было удивительно похоже на марсианскую пустыню.

— Эй, дед, — пропищал кто-то рядом с ним. — Ты ещё не совсем загнулся?

— Не совсем.

— Ты что, упал?

— Да.

— Эта дрянь, — произнёс с явным и довольно приятным земным акцентом голосок, звучавший достаточно почтительно, — ну, всё это, во что вы засунули свой нос, ни на что не годится. Может, вы хотите банан?

— Банан?

— Ну, да, банан. От Асцелли. С гарантией. Он валялся возле корабля. Конечно, малость подгнивший.

Внезапно он почувствовал непреодолимое, дикое желание попробовать гнилой банан. Он — дряхлый, умирающий старик… А Земля лишилась Солнца… Но он преодолел искушение и спросил как истинный джентльмен:

— Тебе самой, наверно, хочется попробовать банан?

Над ним появилось бледное лицо — большие глаза, маленький носик — над худеньким тельцем, завернутым в драный мешок (иначе эту одежду не назовешь) из лоскутов искусственного меха. Большой бледный рот кривился на узком лице девочки (лет двенадцати? или четырнадцати?), изображая печаль.

— Мне уже ничего не хочется… Держите.

К счастью, он не мог протянуть руку — его запястье, да и вся рука до самого плеча онемела. Банан заплясал перед его носом, затем неожиданно взлетел в воздух и расплющился об обшивку корабля. На нематериальном лице появилась свирепая ухмылка.

— Ты что, решил, будто я отдам тебе эту жратву? Тебе, дохлятина? Тебе, падаль? Тебе…

Она танцевала вокруг него, и ее хрупкие тонкие ножки попирали мусор. Ему удалось пробормотать:

— Но почему?

— Что почему?

— Почему ты ненавидишь меня?

— Я ненавижу всех и всё, — быстро сказала она. — Я… Впрочем, я скоро подохну. А все мужики — подлецы.

Она произнесла эту тираду, как хорошо выученный урок. Конечно, она была старше, чем ему показалось вначале. У нее была тонкая талия, и глаза на лице, таком худом, что было видно, как под прозрачной кожей, блестевшей голубоватой прозрачностью, двигаются мышцы. Фрэнк понял, что она была безумной. Идиотка от рождения, или это радиационное поражение? С горьким удивлением он подумал, что ничего не знает — как и все его бывшие товарищи — о последних конфликтах, о последних катаклизмах, поразивших Землю.

— Ты пострадала от радиации?

— Маргрид, меня зовут Маргрид, — пропела она. — И если ты всего лишь Имаго, мой кот отгрызет тебе нос!

Она словно растворилась в ночи с грациозностью ребенка или привидения, и именно в этот момент у него нашлись силы, чтобы приподняться — и увидеть всё.

Да, космодром выглядел заброшенным, как все посадочные площадки на мертвых планетах. Дорожки, когда-то асфальтированные, были покрыты песком и толстым слоем льда (хотя и не таким толстым, как можно было ожидать). Он, несомненно, находился на Земле — рисунок созвездий и множество стационарных спутников, резко выделявшихся на бледном небе, несомненно, подтверждали это. Но луна была чёрной, с узким темно-багровым гало вокруг диска. Впрочем, эта ледяная Земля, морозный воздух которой колол вам легкие при каждом вдохе, не выглядела совершенно мёртвой. Справа, на фоне слабого красноватого зарева, вырисовывались каркасы из бетона и стали, зловещие руины города, который, как оценил Соллер по размерам космодрома, был огромным. Скелет города над призраком космодрома.

Под непрозрачным тусклым небом не было ничего, кроме этих руин, да еще этого изголодавшегося зверька в куче замерзших отбросов.

«Вот, значит, что они сделали с Землей!» — пробормотал про себя Соллер, пытаясь подняться.

Сыворотка, даже если ее количество было недостаточным, продолжала действовать. Его охватила свирепая ярость и холодное любопытство. Он хотел увидеть всё вблизи, и он ненавидел всеми фибрами души тех, кто за спиной увлеченных звездами безумцев довел их родную планету до невероятного упадка. Потому что в космосе никто ничего не знал о судьбе пострадавшей от предательства родины. Радиостанции, размещенные на ближайших планетах, транслировали слащавые лживые передачи, а в это время Земля…

«Они замучили ее, они уничтожили ее, они…»

Они? Кто — они?

Это и нужно было выяснить.

Тем временем, он продолжал оставаться бессильной развалиной, ползком передвигавшейся среди куч мусора, дряхлым полутрупом, которому был опасен даже бродячий кот. Стоило только ему приподнять голову, как животное ощетинивалось и готовилось к прыжку. Его желтые глаза светились, словно… да, правильно, словно глаза доктора Миста! Разумеется, немногочисленные уцелевшие на опустошённой планете животные совершенно одичали, и кот превратился в маленькую пантеру.

Стоит только Соллеру пошевелиться, в кот кинется ему в лицо. Да, забавное тогда начнется сражение! Впрочем, на это Маргрид и рассчитывала.

Он попытался поговорить с животным тихим спокойным голосом, но добился только злобного шипения в ответ. Когти маленького хищника царапали камни мостовой, и Франка охватило бессильное бешенство — бесполезность любых усилий раздражала его. Подумать только — стоило ему проникать в бездны относительности, завоевывать смертельно опасные миры, становиться грудью на защиту Земли — чтобы, в конце концов, оказаться совершенно беспомощным перед одинокой смертью. И какой унизительный конец — только представить, что его растерзает бродячий кот! Стальные когти, тем временем, всерьез угрожали его глазам. Напрягая последние силы, он попытался подобрать какой-то огрызок, чтобы запустить им в кота, когда из темноты донесся шорох, потом звуки шагов; из ночи вынырнуло несколько теней.