Натали Хеннеберг - Солнце Туле

— Здесь! — пропела Маргрид. — Вот он! Пуззи не дал ему смыться!

Их было трое — три фигурки, закутанные в облезлые шкуры: горбатый клоун-калека, ростом не больше двенадцатилетнего ребенка; огромная волосатая полуобезьяна и безумная девушка. У калеки вместо рук были крючья, и он передвигался на небольшой низкой тележке, какими пользуются для перевозки багажа перронные носильщики. Он размахивал невероятно древним оружием — одностволкой 22 калибра.

Когда они приблизились, кот с недовольным видом отпрыгнул в сторону, но Маргрид успокоила его хриплым мяуканьем. Очевидно, это был ее сторожевой кот, ее приятель или друг. Безногий обрубок подкатил на своей тележке к Соллеру и наклонился, едва не воткнувшись в него носом. Почти сразу же он выпрямился и презрительно сплюнул в сторону.

— Никогда еще не видел такого мерзкого скелета! — заявил он.

— Не протянет и пяти минут! Сожрать не удастся — задубел. Ты плохо поохотилась, Маргрид!

Девушка начала оправдываться.

— А там никого больше и не было! Только роботы, которые таскали дохляков!

— Куда?

— Как всегда, на консервы.

— Ладно, ими займутся. Ну, а с этим что будем делать?

Горилла, ничего не сказав, наглядно показала жестом, словно выкручивая тряпку:

— Куик!

— Нет, не куик! Ты, Валь, всегда думаешь только об одном… Когда парень только собирается загнуться, он еще годится на консервы. Но этот слишком старый, чтобы пустить его на мясо. Я вот думаю, что раз он такой древний…

— Что-что?

— Этот старикашка может знать что-нибудь интересное. Может быть, кучу разных штуковин. Тогдашние типы были хитрыми ребятами.

— Например? — Похоже, Маргрид это заинтересовало.

— Например, он может научить нас, как оживить Централь. После того, как она окончательно сдохла, в Городе стало слишком холодно. Может быть, он знает, как нужно чинить эти хреновины, которые поют и говорят. И все такое. Слушай, Валь, а у них там, в Магии, затрясутся поджилки, когда весь город будет освещен ночью! Ну, сила!

— А люди, они-то что скажут? — проворчал Валь.

— Люди годятся только на то, чтобы стричь их. Никто не осмелится пробраться сюда. Нет? Ну, тогда они останутся без потрохов!

— Их тут сожрут крысы!

— Если бы только крысы.

В темном небе Большая Медведица вычертила свой точный контур.

— Слушай, Зигги, — мечтательно заявила девушка-идиотка, — а что, если он может запустить станки, чтобы делать разные штуки? Красивые платья, которые можно надеть, туфли на высоком каблуке, и всё такое?

— Ну, и что мы будем теперь делать с этой развалиной? — проворчал Валь. Он подобрал раздавленный банан и громко чавкал им.

— Мы заберем его с собой, — сказал уродец, которого звали Зигги. — Ты с Марго запросто дотянешь его. Он совсем прозрачный и не весит ни фига.

— А консервы?

— Могут подождать. Ты же не захочешь, чтобы Имаго нашли его в мусорном баке? Эти типы старого времени, это настоящие резервы энергии… Валь, бери его за голову. Марго, а ты — за ноги. Ну, вперед! Уже чертовски поздно.

Всё это говорилось на явно земном языке, хотя и почти неузнаваемом, с варварскими сокращениями, когда, например, фраза «нашли его в мусорном баке» звучала примерно как «нашли его мусбаке», а станки обозначались словечком «делвещи».

На протяжении всего разговора Соллер не произнес ни слова. Он старался сберечь силы. В любом случае, он получил возможность передвигаться и удовлетворить свое любопытство, последнюю радость дряхлой старости.

— Увидеть Туле, последнее Туле, — едва слышно пробормотал он.

Уродцы схватили Соллера, не особенно деликатничая с ним, и нырнули в беспросветный ночной мрак. Но была ли это действительно ночь? Солнца не было — это казалось очевидным. Слабый свет давали звезды и светильники, расположенные возле строений за пределами космодрома; уродцы говорили, что там находятся «делвещи». Соллер увидел, как мимо него, будто в старинном кинофильме, уходили назад мертвые улицы, полуразрушенные фасады взорванных зданий, груды железа, очевидно, когда-то бывшие транспортными механизмами. Город был громадным, изуродованным и совершенно безлюдным. По характеру разрушения можно было предположить, что он подвергся атаке с применением ультразвука. Но когда это случилось? Облик развалин не позволял даже высказать догадки об эпохе, когда город был уничтожен, хотя некоторые признаки — почти нетронутые эрозией стены, сохранившееся под слоем льда покрытие тротуаров — позволяли думать, что произошло это сравнительно недавно. Консервная фабрика использовала свои собственные генераторы, а космодром, очевидно, прогревался при каждой посадке очередного корабля, так как вокруг него температура была заметно выше, чем на некотором удалении. В городе ледяной воздух резал горло и легкие, словно ножом; носильщики перешли на рысь, и Зигги мчался рядом с ними на своей тележке, словно сумасшедший.

В конце концов, они оказались перед огромным зданием с подъездами, заложенными каменными блоками. Фрэнк понял, что это был один из тех муравейников, в которых, как хвалилась Земля, были сосредоточены все службы мегалополиса. Стены выдержали лавину ультразвука и лазерного излучения, хотя и покрылись трещинами. Перед бронзовыми дверями их встретила охрана — молодые, совсем юные калеки, очень похожие на Зигги. Что касается последнего, то он накинул на лицо Соллеру край фланелевого одеяла, чтобы не привлекать внимание стражей. После непродолжительных переговоров, его группе было позволено войти в здание. Это произошло весьма своевременно — Фрэнк уже перестал ощущать нос и уши.

Внутри они очутились в настоящем городе. Извилистые коридоры играли роль улочек, залы выглядели площадями. То тут, то там пробитые водопроводные трубы изображали фонтаны. Гетто явно страдало от перенаселения. Все помещения были заполнены туземцами; они занимали даже бронированные комнаты-сейфы, разделенные самодельными перегородками на отсеки. Бледные тени сплошной толпой, плечом к плечу, заполняли коридоры, текли по ним медленной рекой. Обращали на себя внимание покрасневшие воспаленные глаза у большинства обитателей дома; они блестели стеклянным блеском на изможденных лицах. Их было слишком много, тощих, словно скелеты, или опухших, будто долго валявшиеся на солнце трупы; все были одеты в нейлоновые лохмотья или облысевшие меха; самым старым среди них было не более 15–16 лет.

Соллер понял, что перед ним находится, наверное, почти всё, что осталось от человечества. Очевидно, их родители бежали от катаклизма; вернувшись, они нашли уцелевшим только это огромное здание.

Как им удалось выжить? Общественный строй, установившийся к этому времени, явно не был доведен до идеала, хотя каждому удалось сохранить свою охотничью территорию. У Зигги, Маргрид и Валя это был космопорт, и действия на его территории требовали от охотников определенной отваги. Каморки в доме-городе сдавались «старыми» хозяевами, которые наводили ужас на всё более юное население. Зигги со своей командой не слишком процветал, как это было видно по обстановке в их убежище. Оно походило скорее на кабину небольшого космокатера, вяло подумал Соллер; но в углу под самым потолком, из-под грязи и копоти выглядывал кусочек великолепной фрески, на которой ангелы и сивиллы резвились среди огненных облаков.