Ян Вайсс - В стране наших внуков

Наконец и в соседней комнате наступила тишина и Мартин смог вернуться к своей работе. Из шкафа посыпались на пол документы из развязавшихся папок. Мартин уселся на толстый сверток бумаг и стал просматривать и сортировать относящиеся к разным процессам документы. На делах с пометкой "Эндрюс" стояли черные крестики, означавшие, что это были процессы против негров. Нет!

После всего того, что случилось, у Мартина не было никакой охоты рассматривать дела с черными крестиками. Судьба как бы издевалась над ним, как бы хотела испытать его объективность и беспристрастность историка! Раздосадованный, он начал откладывать в сторону все дела с черными крестиками. И вдруг на глаза ему попалось имя - Мартин Хиггинс.

Он даже испугался своего имени. Казалось, ктото окликнул его из далекого прошлого... Нет, все это пустяки! Случайное совпадение, ничего больше!

И все же, сгорая от любопытства, он набросился на эти бумаги.

Это был страшный и вместе с тем очень важный для Мартина документ. Человек, который давал свидетельские показания, был не кто иной, как давний предок Мартина, - это можно было установить по его личным данным, которые свидетель подтвердил присягой. Совладелец фирмы Бум и Хиггинс - тысяча девятьсот пятьдесят... год! Да, предок Мартина в пятом колене!

Мартин Хиггинс, совладелец завода по производству патентованных лекарств, давал свидетельские показания против негра Уолтера Чинка в том, что этот Чинк изнасиловал белую женщину. Показания Хиггинса оказались решающими, и негра посадили на электрический стул...

Дрожа от волнения, Мартин подбирал обрывки документов, стараясь докопаться до истины. Он страстно желал, чтобы негр был виновен.

Чинк обвинялся в том, что он изнасиловал Бабетту Флит, а потом задушил ее. Oн работал чистильщиком ботинок перед дворцом Хиггинсов и находился на жалованье у этой фирмы. В его обязанности входило чистить ботинки всем джентльменам, входившим во дворец,-и больше ничего.

Бабетта была портнихой госпожи Хиггинс. Между Чинком и Бабеттой вспыхнула тайная любовь, которую, к сожалению, не удалось скрыть. Сыграли свою роль и ревность госпожи Хиггинс, и связь Чинка с коммунистами.

Каждый документ, каждая строчка говорили о вопиющей несправедливости, допущенной по отношению к Чинку. Показания Мартина Хиггинса были полны противоречий, в своем высокомерии полновластного господина он даже и не пытался придать им более убедительный вид. Все свидетельствовало о том, что убийство было совершено наемными убийцами и что за него дорого заплатили шайке нью-йоркских гангстеров.

Многие документы исчезли, и картина была неполной, но и имевшихся материалов было вполне достаточно! А чтобы не могло возникнуть никаких сомнений, был здесь и приговор, по-соломоновски вынесенный федеральным судьей господином Бемеринком. Как милость Чинку был предоставлен выбор между газовой камерой и электрическим стулом...

Мартин кончил читать. И постепенно у него начали открываться глаза. С ужасающей ясностью он вдруг осознал, что и он замешан в процессе Хиггинса, что и он виновен! Только его преступление в современных условиях видоизменилось, замаскировалось, спрятав свое звериное лицо. Сейчас уже нельзя убивать негров током высокого напряжения или газом, как это делал его предок, нельзя повесить на канделябре какого-нибудь черного Боба, обмазав его дегтем и вываляв в пуху, нельзя больше распинать и топить их, прячась под маской Ку-клукс-клана... Но и теперь еще можно оказаться виновным перед неграми в своей злорадной недоброжелательности, ревности, надменности, высокомерии и самовлюбленности.

Он представил себе Боба, потомка черных мучеников, которому он, новый Мартин Хиггинс, готовит новые страдания. Он хочет отшть у Боба его любовь! Но еще не все потеряно. Надо только решиться, начать действовать, произнести нужные слова, совершить честный поступок!

Мартин сам обвинит себя! А Мая пусть его судит. Но идти к ней? Нет! Это свыше его сил! Он поговорит с ее изображением! Как только он вернется домой, он сейчас же вызовет Маю и скажет ей о своем решении! Ведь он не видел ее с того времени, когда так оскорбил ее...

- Мая! - начал Мартин, когда она появилась на экране. - Мая, кланяйтесь от меня Бобу и передайте ему, что я дурак. Пусть он, если может, простит меня...

Она холодно поздоровалась с ним, весь ее вид словно говорил ему: "К чему лишние разговоры? Только напрасная трата времени!" Но после первых же слов Мартина лицо ее потеплело от улыбки.

- Будьте счастливы с Бобом!- продолжал он. - Я останусь вашим другом и буду вместе с вами радоваться вашему счастью...

- Мартин, Мартин! - услышал он ее голос.Завтрц я праздную свой день рождения! Приглашаю вас на прогулку! Мне захотелось поближе рассмотреть, что делает ветер с облаками. Не хотели бы и вы отправиться завтра с нами на остров? Да, он знал об этой прогулке. Погододелы сообщают, что на западе ожидаются легкие облака. И летающий остров готов к взлету...

- Я приду непременно!- пообещал он. - Там, в облаках, мне будет легче сказать вам все. Вам и Бобу...

- Я не хочу ничего слушать! - воскликнула она. - Освобождайтесь от вашего балласта и поднимайтесь в облака!

Какая замечательная женщина! Она должна быть счастлива! Отказавшись от нее, он отойдет в сторону и приблизит ее счастье. А ее счастье запечатлеется навсегда в его сердце.

С радостью и нетерпением ждал Мартин завтрашнего дня. Вместе с Маей они не раз наслаждались такими полетами. Крылья делают человека невесомым появляется ощущение удивительной легкости, как будто тело состоит не из плоти и крови, а соткано из того же материала, что и зори.

Грудь наполняет чувство неземной гордости, и ты не знаешь почему, чувство благодарности, и ты не знаешь, за что...

Мартин вспомнил, как еще совсем недавно он лежал на спине вместе с Маей и Бобом на летающем диске в ста метрах над землей; этот диск, который внезапно обрывался в воздушную прэпасть, был покрыт белым песком, и на нем был устроен пляж. Вокруг увитого виноградом павильона стояли круглые столики под цветными зонтиками, как на обыкновенном пляже. Вдали, под радужным балдахином дождевых струй, зеленела ореховая рощица. Газон и ступени, ведущие в бассейн, были влажные. Над летающим диском совсем низко проплывали маленькие облака. И трудно было различить, какие из них настоящие, а какие сделаны в собственном "инкубаторе". Искусственные облачка в виде колечек выбрасывала высокая воронкообразная труба - казалось, кто-то попыхивает огромной трубкой.

Мая следила за тем, как легкий ветерок невидимыми щупальцами подхватывал колечки, теребил и растаскивал их, пока от них ничего не оставалось...

Крылатые сидели на краю пропасти, как ласточки на карнизе. Другие кружились над островом, опускались на него, а потом осторожно летели вниз, пока не касались носком ноги твердой земли. Это были новички, которые еще только испытывали свои крылья и свои возможности, как начинающие летать птенцы. Для более опытных остров служил лишь трамплином для далеких прогулок. Они медленно парили в воздухе, а когда приставали к площадке, то не размахивали и не кружили крыльями, а просто складывали их, точно ангелы, спускающиеся на землю...