Ян Вайсс - В стране наших внуков

С этого дня началась дружба между Франей и Кириллом. Каждый вечер в шесть часов раздавался звонок. Франя уже знал, кто звонит, и спешил открыть дверь. Случалось, что Кирилл запаздывал, и тогда Франя волновался, сердился и приходил в ужас от мысли, что ему вечером нечего будет делать.

Вместе они бродили по улицам, вместе ужинали, вместе посещали театры, балеты, концерты, вместе ходили во Дворец льда смотреть на ледяные феерии. Выяснилось, что Кирилл знал Новую Прагу гораздо лучше, чем Франя. Ему были известны многие тайные заведения, где можно было получить всевозможные деликатесы и тонкие закуски. Они были скрыты от глаз равнодушных к изысканной еде и открывались лишь перед теми, кто отдавал предпочтение гурманству, а думал не только о том, как бы наполнить желудок. Кирилл привел Франю в ресторанчик, такой крошечный, что, казалось, он весь мог поместиться на ладони. Ресторанчик носил старосветское название "У Шимачков". Кирилл конфиденциально сообщил Фране, что здешний повар сочетает в себе виртуозного исполнителя и композитора - он управляет отборным оркестром человеческих вкусов, который под его руководством исполняет целые симфонии.

У Франи, избалованного Маргариткой, был очень тонкий вкус, или, если можно так выразиться, абсолютные вкусовые обоняние и слух. Он прекрасно разбирался в самых сложных кулинарных произведениях. В ресторанчике он заказал себе копченый плавник морского черта, с удовольствием съел его и несколько преждевременно сказал, что никогда до сих пор не ел ничего подобного. Потом ему подали "блюдо Ли Чу-сина", названное так по имени повара-китайца. После ужина Франя заявил, что никогда впредь не будет говорить ни о каком кушанье, что оно самое лучшее.

Друзья пригласили к своему столу повара-виртуоза. Франя представлял себе его белым, обсыпаннйгм мукой, перекатывающимся шариком и был несказанно удивлен, увидев перед собой китайцавеликана с узкими умными глазками необыкновенно голубого цвета. В петличке у него был такой же ярко-голубой цветок. Повар стал рассказывать о своих успехах, а потом пожаловался, что у него много работы, да еще такой ответственной, что иногда ему хочется все бросить и поехать собирать ракушки на берегу моря. Слушая его, Франя только улыбался. Так говорят все эти работоглотатели; очевидно, это лишь пустое тщеславие.

Однако Кирилл ухватился за слова повара. Повидимому, он хотел блеснуть перед Франей, показать на деле, как надо агитировать "каждого человека в отдельности". Он говорил о работе с таким пренебрежением, что даже самому Фране стало страшно. Говорил о проклятии рода человеческого и для большей убедительности вытащил из бездны забвения легенду о каком-то Адаме и его возлюбленной, о том, как над ними, когда они убегали из рая, раздался громовой голос грозного бога-рока: "В поте лица ты будешь добывать хлеб свой!" Слова эти казались несколько странными; они могли, пожалуй, произвести впечатление на посвященных, но здесь, в ресторане, полном не выветрившихся еще запахов первосортного ужина, они звучали кощунственно и провокационно. Франя был уверен, что повар, конечно, не согласится с такой точкой зрения и просто посмеется над этими россказнями. Поэтому, чтобы поддержать Кирилла, он также подбросил полено-другое в огонь поджигательской речи Кирилла!

У Ли Чуксина вдруг загорелись голубые глазки.

Он стукнул кулаком по столу.

- Так, значит, можно жить и без работы! - озорно закричал он.

- Нет ничего проще! - подтвердил Кирилл.

- А как это сделать?

- Бросить работу и уйти...

Ли Чу-син продолжительно свистнул, задорно сбил с головы поварскую высокую митру. Но вдруг он помрачнел и уже без прежней уверенности развязал белый халат, повернулся к двери и молча вышел с упрямым видом, словно оскорбленный в своем достоинстве... "Вы не должны уходить, если вам не хочется!" - чуть было не крикнул ему вдогонку Франя.

Кирилл, конечно, прав, что открыл повару глаза.

И повар прав, что так сразу решил освободиться от работы! И все же здесь что-то не в порядке. Ведь этот повар нужен мне для того, чтобы я мог есть и наслаждаться пищей! И Кириллу он нужен - разве он сам не понимает этого?

- Ты заметил, как весело он свистнул? Как сбросил с головы свою поварскую корону?

Франя кивнул утвердительно головой, но в душе он протестовал. Кирилл не должен так пересадивать в своем усердии! Все имеет границы! Ведь Ля Чу-син в конце концов почувствовал себя несчастный, когда все хорошенько обдумал...

- Потому что он привык стоять у плиты, - ответил Кирилл, как бы читая ФранинЫ мысли. - Ему вдруг стало жаль своих оков...

Больше они не возвращались к разговору о китайце. Но, когда на следующий депь они пришли в ресторан, им пришлось долго ждать ужина. Им сказали, что повар ушел, а с ним и оформитель и кельнеры. В меню по-прежнему красовались морской черт и "китайское блюдо" и другие деликатесы, как будто ничего не случилось. Франя облегченно вздохнул. Однако из-за предательства кельнеров пришлось заняться самообслуживанием. Франя взял себе "китайское блюдо". Попробовав это кушанье, он пришел в ужас, настолько оно было отвратительно. Ему хотелось крикнуть, что это коварное нападение на человеческий язык, но он промолчал. Он видел, как Кирилл, наклонившись над тарелкой, молча глотал кусок за куском, и решил отомстить ему. С полным самоотречением он принялся за еду.

"Заварил кашу, теперь расхлебывай", - злорадствовал Франя, исподтишка наблюдая за выражением лица Кирилла. Еще никогда в жизни Франя не ощущал такого острого, отвратительного вкуса во рту. Однако он ел и страдал, сам удивляясь, что может побороть в себе омерзение. Вот какое наказание он придумал для Кирилла за его необдуманный поступок!

- Сегодня это блюдо приготовлено отлично,поддразнивал его Франя. Но Кирилл невозмутимо продолжал есть, делая вид, что очень вкусно.

- Видишь, -г сказал он удовлетворенно, покончив с едой и вытирая губы салфеткой, - повар ушел, и ты боялся, что варить будет некому, а окавалось все в порядке...

"Хитрец! - подумал про себя Франя. - Все в порядке, а у самого, небось, горят все внутренности!.." Вчера в это время перед Франей давно уже стоял стакан холодного пльзеньского. А сегодня, когда у него язык горел так, что хотелось плеваться и звать на помощь, пиво, как нарочно, не приносили. В конце концов Фране самому пришлось идти ва ним. Но, как только он поставил полный стакан на стол, принесли пиво и Кириллу. В довершение всех бед пиво было теплое и с каким-то горьковатым привкусом. Фране казалось, что этого последнего удара он уже не перенесет. Он пришел в ярость, и в то же время ему хотелось плакать, плакать навзрыд и жаловаться на ужасную несправедливость или же схватить стакан и швырнуть его об пол.