Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Иона сумела сохранить нейтральное выражение лица во время всего обмена мыслями.

— И в результате вы смогли сформулировать программу распознавания, — спокойно произнесла она.

— Правильно, — воскликнула Оски Кацура. — Девяносто процентов данных остались для нас бессмыслицей, но закономерность начала прослеживаться.

— После обнаружения достаточного количества повторяющихся структур мы созвали межведомственную конференцию, где предложили всем высказать свои догадки, — продолжил Паркер Хиггинс. — Немного преждевременно, но наше нетерпение было оправдано. Я рад доложить, что Лиерия высказала свое мнение, предположив в сигналах оптические импульсы.

— Верно, — при помощи модуля-переводчика подтвердила Лиерия. — Совпадение оказалось на уровне восьмидесяти пяти процентов. Информационные пакеты содержали цвета, видимые глазами леймилов.

— После этого мы приступили к сравнительному анализу остальной информации, пытаясь сопоставить ее с другими импульсами нервной системы леймилов, — снова заговорила Оски Кацура. — И вот победа. Ну, относительная, конечно. Еще четыре месяца ушло на составление программ интерпретации и создание интерфейса, но в конце концов мы справились. — Ее широкий жест охватил все сложное оборудование в лаборатории. — Прошлой ночью мы расшифровали первую полную последовательность.

Смутное осознание смысла рассказа Оски Кацура привело Иону в неописуемое волнение. Аппаратура в защитной сфере прочно приковала ее взгляд. Она благоговейно притронулась к прозрачной поверхности, оказавшейся более теплой, чем окружающий воздух.

— Это записи восприятия леймилов? — спросила она.

Паркер Хиггинс и Оски Кацура по-детски заулыбались.

— Да, мадам, — сказал Паркер Хиггинс.

Иона резко повернулась в его сторону.

— Сколько же их здесь? Какое время они охватывают?

Оски Кацура скромно пожала плечами.

— Последовательности файлов еще не до конца нам понятны. Тот, который нам удалось расшифровать, длится чуть больше трех минут.

— Сколько их всего?

В голосе Ионы проскользнул оттенок раздражения.

— Если скорость передачи данных для других последовательностей не изменится… общая продолжительность составит примерно восемь тысяч часов.

— Она сказала — восемь тысяч?

— Да, — подтвердил Транквиллити.

— О господи! — На ее лице появилась растерянная улыбка. — Вы сказали, что расшифровали отрывок, но что вы имели в виду?

— Последовательность импульсов была адаптирована для передачи человеческих ощущений, — пояснила Оски Кацура.

— Вы подключали ее?

— Да. Качество записи уступает обычным коммерческим стандартам, но после регулировки оборудования и программ этот недостаток будет устранен.

— А Транквиллити может подключиться к вашему оборудованию через коммуникационную сеть? — с нетерпением спросила Иона.

— Это совсем просто, я только датавизирую код доступа, — сказала Оски Кацура. — Готово.

— Покажи мне!

В ее разум хлынули противоестественно чуждые ощущения, оставив сознанию роль пассивного, слабо протестующего наблюдателя. Тело леймила было трисимметричным, высотой около метра семидесяти пяти, покрытым морщинистой кожей свинцово-серого цвета. Каждая из трех имеющихся ног имела невероятно гибкий коленный сустав и заканчивалась копытом. Три шаровидных плечевых сустава рук в совокупности с локтевым сгибом обеспечивали колоссальную свободу движений, а заканчивалась каждая рука четырьмя трехсуставчатыми пальцами, каждый толщиной с большой палец человека, но вдвое длиннее его, что свидетельствовало о значительной силе и ловкости. Больше всего озадачивало наличие трех сенсорных голов, наподобие коротких змей выступающих над плечами. На каждой голове впереди имелся один глаз, над ним треугольное ухо, напоминающее ухо летучей мыши, а внизу беззубый рот, предназначенный для дыхания. Все три рта были способны издавать звуки, но устройство среднего, самого большого, было более сложным, что восполняло недостаток обоняния. Орган для приема пищи находился в верхней части туловища, в углублении между шеями, и представлял собой круглое отверстие с тонкими острыми зубами.

Тело, в котором оказалась Иона, жестко ограничило ее собственную фигуру, сдавив кольцевыми полосами мышц, которые сжимались и изгибались, загоняя плоть и скелет в новую форму, подгоняя под оживающее существо, заключенное в матрице кристалла. Казалось, что ее конечности выворачивают и вытягивают во всех направлениях кроме тех, что были для них естественными. Но метаморфоза не сопровождалась болью. Лихорадочные мысли, взбудораженные инстинктивным отторжением, начали успокаиваться. Она стала оглядываться по сторонам, пытаясь как можно лучше приспособить бинокулярное восприятие к новым условиям.

На ней была одежда. И это стало первым сюрпризом; привычные предубеждения заставляли считать психику чужаков чуть ли не животной, нечеловеческой, и никакие полученные сведения не могли их опровергнуть. Но узнать брюки не составило ни малейшего труда: штанины из темно-фиолетовой материи, создающей на грубой коже ощущение шелка. Они доходили до середины нижних конечностей, а наверху имелось что-то наподобие пояса. Рубашка представляла собой эластичный светло-зеленый цилиндр с тонкими кольцами вокруг каждой шеи.

И она шла, ходьба на трех ногах давалась так легко, что ей даже не приходилось задумываться, как передвинуть конечности, чтобы не упасть. Сенсор-голова с говорящим ртом всегда держалась впереди и медленно поворачивалась из стороны в сторону. Остальные две головы сканировали окрестности.

Образы и звуки захлестнули ее сознание. Визуальная картина была почти полностью лишена полутонов, здесь преобладали яркие основные цвета, но изображение испещряли мелкие черные штрихи, как в АВ-проекторе при сильных помехах; мириады звуков также прерывались полусекундными периодами полной тишины.

Иона проигнорировала эти недостатки. Она шла по биотопу леймилов. И если в Транквиллити царил почти идеальный порядок, сейчас она оказалась в царстве полной анархии. Деревья, угнетая и подавляя друг друга, вели между собой настоящую войну. Ни один ствол не рос прямым. Как будто над джунглями пронесся ураган, но стволы стояли так близко, что не смогли упасть, а держались на своих соседях. Она видела сросшиеся деревья, стволы, в борьбе за свет и пространство закрученные спиралью, и молодые побеги, проросшие сквозь старые ветви. Корни толщиной с человеческий торс выходили из стволов на уровне выше ее роста и, словно живые зубцы коричневых вил, вонзались в песчаную почву, образуя у подножия высокие конусы. Оливково-зеленые листья свисали вниз длинными, закрученными в спирали лентами. А под ногами, куда призрачными столбами упирались солнечные лучи, перемежаемые пятнами тени, в каждой ямке и трещине прятались крошечные голубые цветущие грибы. Их шляпки яркой бахромой окружали ряды красных тычинок, медленно колыхавшихся, словно морские анемоны при слабом волнении.