Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Парус быстро поймал утренний бриз и наполнился ветром. По обе стороны от носа разошлись невысокие белые буруны. Хвостовой плавник выпрямился и лишь изредка чуть-чуть отклонялся, поддерживая курс, проложенный Мосулом в бортовом процессоре.

Сиринга осторожно прошла вперед. Палуба под ее босоножками на резиновой подошве была влажной, а катер успел набрать изрядную скорость. На носу судна она взялась руками за ограждение и подставила лицо свежему ветерку. Мосул, встав рядом, положил руку ей на плечо.

— Знаешь, этот океан кажется мне более пугающим, чем космос, —сказала Сиринга, заметив, как быстро удаляется от них Перник. — Я понимаю, что космос бесконечен, но это почему-то ничуть меня не тревожит, а вот Атлантида выглядит угрожающе. Тысячи километров пустынного океана человеческий разум воспринимает ярче, чем бесконечные световые годы.

— Это тебе так кажется, —возразил Мосул. — А я здесь родился, и океан не кажется мне бесконечным, я никогда в нем не потеряюсь. А вот космос — нечто другое. В космосе можно двигаться по прямой линии и никогда не вернуться. Это пугает.

Все утро они провели в разговорах, обмениваясь воспоминаниями о самых ярких, запомнившихся или дорогих для каждого событиях в жизни. Сиринга даже почувствовала легкую зависть к его простой жизни рыбака и морехода. Именно это, как она теперь поняла, и привлекло ее в момент первой встречи. Мосул был восхитительно бесхитростным парнем. А он, в свою очередь, не скрывал восторга по поводу ее опыта и с интересом слушал об увиденных ею мирах, встреченных людях и нелегкой воинской службе.

Вскоре поднявшееся солнце стало припекать, и Сиринга, сбросив одежду, стала смазывать тело защитным кремом.

— Вот еще одно отличие, —сказала она, когда Мосул протянул руку и провел по ее спине между лопатками, куда она сама не могла дотянуться. — Посмотри, какой контраст, я по сравнению с тобой просто альбинос.

— А мне это нравится, —ответил Мосул. — Здесь все девушки цвета кофе с молоком, а то и темнее. Как, по-твоему, мы все потомки африканцев или нет?

Она вздохнула и вытянулась на полотенце, расстеленном на крыше каюты, перед мачтой с парусом.

— Это не имеет значения. Наши этнические предки давным-давно от нас отреклись.

— Не знаю почему, но я сожалею об этом. Те адамисты, которые здесь бывают, довольно приятные люди.

— Конечно, ведь им нужны ваши продукты.

— А нам нужны их деньги.

День разгорался, парус слегка поскрипывал и трепетал на ветру. Спринга обнаружила, что покачивание лодки ее убаюкивает, а под теплыми лучами солнца клонит в сон.

— Я тебя вижу, —шепнула «Энона», воспользовавшись уникальным каналом сродственной связи, соединяющим только их двоих.

Сиринга, даже не задумываясь, поняла, что орбита вывела «Энону» в точку над «Спиросом». Она открыла глаза и взглянула в бескрайнее лазурное небо.

— Мои глаза слабее твоих сенсоров. Жаль.

— Мне нравится смотреть на тебя. Такая возможность предоставляется не часто.

Она рассеянно махнула рукой. Вдруг на фоне голубого бархата моря она увидела себя, распростертую на крохотном суденышке и с приветственно поднятой рукой. Потом катер стал удаляться, превратился в едва заметное пятнышко и исчез. И небо, и море оказались одинаково голубыми.

— Возвращайся скорее, —попросила «Энона». — Мне трудно держаться вблизи от планеты.

— Я не задержусь. Обещаю.

В тот же день они увидели китов.

Черные горы выпрыгивали из воды. Сиринга заметила их издали. Огромные округлые тела, вопреки силе притяжения, выскакивали из океана и падали, поднимая пенные буруны. Из их дыхательных отверстий высоко в небо взлетали струи водяного тумана.

Сиринга не могла удержаться, она подпрыгивала на палубе и махала руками.

— Смотри! Смотри!

— Я вижу их, —сказал Мосул, и в его мысленном потоке смешались радость и странная горделивость. — Это синие киты, большая стая. Думаю, их здесь целая сотня, а то и больше.

— А ты видишь?

— Вижу, вижу, —заверила ее «Энона». — Я даже чувствую их. Ты счастлива. И я счастлива. И киты тоже кажутся счастливыми, они улыбаются.

— Да!

Сиринга радостно рассмеялась. Китовые пасти немного изгибались вверх, как будто в улыбке. В постоянной улыбке. А почему бы и нет? Существование таких огромных созданий не могло не вызывать улыбку.

Мосул направил «Спирос» ближе и частично свернул парус. Шум, производимый стаей китов, обрушился на лодку. Звонкие удары падающих туш и заставляющий вибрировать внутренности свист дыхательных отверстий. Когда «Спирос» подошел к краю стаи, Сиринга попыталась определить их размеры. Длина некоторых взрослых особей наверняка не меньше тридцати метров.

К «Спиросу» приблизился детеныш больше десяти метров длиной и тоже поднял фонтан водяной пыли. Следом за ним тотчас приплыла мать, и они стали кружить и тереться друг о друга. Удары огромных раздвоенных хвостов вспенивали воду, лопасти оглушительно хлопали, словно крылья. Сиринга в полном восторге не могла отвести от них глаз, а киты проплыли в каких-то пятидесяти метрах от катера, едва не опрокинув его. Но она даже не заметила, как наклонилась палуба, — детеныш сосал мать, повернувшуюся набок.

— Это самое изумительное, великолепное зрелище, — зачарованно прошептала она. Ее руки так крепко обхватили поручни, что побелели костяшки пальцев. — И они даже не ксеносы. Они наши, земные.

— Теперь уже нет.

Мосул стоял рядом с ней и с таким же восторгом наблюдал за китами.

— Благодарение Богу, что у нас хватило ума сохранить их гены. Хотя я до сих пор не понимаю, как Ассамблея Конфедерации позволила вам привезти их сюда.

— Киты не нарушают пищевой цепи, они остаются вне нее. Этот океан способен легко производить миллионы тонн криля ежедневно. И эволюция на Атлантиде не создала никаких даже близко похожих аналогов, так что им не с кем соперничать. В конце концов, киты относятся к млекопитающим, и на какой-то стадии развития им требовалась суша. Нет, самое большое существо, рожденное Атлантидой, это красная акула, а ее длина не превышает шести метров.

Сиринга обвила своей рукой его руку и прижалась всем телом.

— Я хотела сказать, что меня поразил здравый смысл, проявленный Ассамблеей. Но допустить вымирание этих созданий было бы жесточайшим преступлением.

— Ты настоящая циничная старушка.

Она легонько поцеловала его.

— Это прелюдия к тому, что будет позже.