Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

«Это репортаж с Оматы, записанный Тимом Бирдом девять дней назад».

Студию сменил вид планеты земного типа, наблюдаемый из космоса.

«В две тысячи пятьсот восемьдесят первом году за холокост, учиненный Оматой против Гариссы, Конфедерация наложила на нее санкции сроком на тридцать лет, запретив торговлю и посещение всей звездной системы. С тех пор за выполнение условий изоляции несла ответственность Седьмая флотилия. Девять дней назад срок действия санкций официально истек».

Алкад открыла канал в коммуникационную сеть Транквиллити и подключилась напрямую к ощущениям из программы Коллинза. Теперь она смотрела глазами Тима Бирда. Наконец ее нога ступила на землю Оматы, а легкие наполнил мягкий хвойный аромат этого мира.

«Какая злая ирония», — подумала она.

Тим Бирд стоял на пустынной бетонной площадке большого космопорта. С одной стороны поднимались серо-голубые стены ангаров, выцветшие от старости и покрытые потеками ржавчины в местах крепления панелей. Впереди стояли пять дельтовидных космопланов «Сухой SuAS-686», их жемчужно-серые корпуса поблескивали в лучах теплого утреннего света. Прямо перед машинами выстроился военный оркестр. Чуть в стороне была сооружена временная трибуна, где сидели сотни две человек. На красной ковровой дорожке перед трибуной стояло двадцать членов кабинета министров Оматы, четырнадцать мужчин и шесть женщин, все в строгих серо-голубых костюмах.

— Вместе со мной вы переживаете последние минуты изоляции Оматы, — сказал Тим Бирд. — Мы ожидаем прибытия контр-адмирала Мередита Салданы, командующего Седьмой флотилией, дислоцированной в этой звездной системе.

На западе в небе появилось и стало быстро увеличиваться огненное пятно. Зрительные вставки Тима Бирда позволили рассмотреть военный флаер с ионным двигателем. Клиновидная машина нейтрального серого цвета длиной сорок метров на мгновение зависла над бетонной площадкой, пока не выдвинулись посадочные опоры. Как только они коснулись бетона, мерцающее облако молекул ионизированного воздуха лопнуло, словно мыльный пузырь.

— Надо сказать, это первый флаер с ионным двигателем на Омате, — поведал Тим Бирд, заполняя паузу, пока министр иностранных дел приветствовал контр-адмирала. Мередит Салдана оказался таким же высоким и представительным мужчиной, как и его царственные родственники, и с таким же характерным носом. — Несмотря на то что представители прессы вчера вечером получили специальное разрешение на спуск, нам пришлось воспользоваться космопланами Оматы, некоторым из них уже больше пятидесяти лет, и запчастей к ним отыскать практически невозможно. Это свидетельствует о том, насколько тяжелыми стали санкции для данного мира, он отстал как в индустриальном, так и в экономическом отношении. Но больше всего ему не хватает инвестиций. Именно это и намерен изменить в первую очередь кабинет министров. По нашим сведениям, приоритетом его работы станет восстановление торговых отношений.

Контр-адмирала и его свиту проводили к президенту Оматы, улыбающемуся седовласому мужчине ста десяти лет. Они обменялись рукопожатием.

— Сегодняшняя ситуация не лишена некоторой иронии, — продолжал Тим Бирд. Алкад ощутила, как его лицевые мускулы растягивают губы в улыбке. — В последний раз командующий Седьмой флотилией Конфедерации встречался с президентом Оматы тридцать лет назад, когда все члены кабинета были казнены за участие в уничтожении Гариссы. Сегодня обстановка встречи совершенно иная. — Его зрительные вставки приблизили контр-адмирала, протягивающего президенту свиток. — Это официальное приглашение президента Ассамблеи Конфедерации, позволяющее Омате вновь занять свое место. А сейчас вы видите, что президент передает свое письменное согласие.

Алкад Мзу отключилась от канала студии Коллинза и отвела взгляд от стойки. Она полила блинчики густым лимонным сиропом, отделила вилкой небольшой кусочек и стала задумчиво жевать. АВ-проектор тихонько гудел на стойке рядом с баком для воды, и Келли Тиррел продолжала выпуск.

Эта дата выжженным клеймом запечатлелась в мозгу Алкад, и она не могла забыть, что событие уже близко. Но, несмотря ни на что, ее нейронаноникам пришлось направить в нервную систему поток успокаивающих средств, чтобы предотвратить слезы и дрожь подбородка.

Знать и видеть — разные вещи, с болью отметила она. А эта смехотворная церемония как будто нарочно задумана, чтобы растравить рану в ее душе. Рукопожатие, обмен символическими посланиями, и все прощено. Девяносто пять миллионов человек. Матерь Божья!

Одинокая слеза скатилась из левого глаза, несмотря на все усилия нейронаноников. Она вытерла ее бумажной салфеткой, потом заплатила за завтрак, не забыв оставить обычные чаевые. Алкад Мзу неторопливо вернулась в фойе космоскреба, чтобы сесть в вагон транспортной трубы и отправиться на работу.

Леди Монкрифф и Сэмюель, видя, как она подволакивает ногу на гравийной дорожке, обменялись слегка смущенными взглядами.

Драматическая сцена отобразилась в сознании Ионы, когда она помешивала утренний чай.

— Бедная, бедная женщина.

— Ее реакция оказалась удивительно сдержанной, —заметил Транквиллити.

— Только внешне, —хмуро ответила Иона.

После вчерашнего благотворительного вечера ее мучила головная боль. Напрасно она просидела все время рядом с Доминикой Васильковской, Доминика была отличной подругой и не злоупотребляла их дружбой, что было редкостью — но, боже мой, сколько могла выпить эта девчонка.

Иона увидела, как леди Монкрифф заплатила по счету и вышла из ресторана «Гловер».

— Я бы хотела, чтобы агенты разведки оставили Мзу в покое, такое постоянное напоминание о трагедии не облегчит ее жизнь.

— Ты всегда можешь их выслать.

Она сделала глоток чая, обдумывая эту возможность, пока домошимпы убирали со стола остатки завтрака. Августин, сидя на горке апельсинов в серебряном фруктовом блюде, пытался оторвать от кисти виноградину. Он был не слишком силен.

— Дьявол его знает, —сказала она, не в силах найти решение. — Порой мне хочется, чтобы ее здесь вообще не было. Но при этом ненавистна сама возможность получения ее знаний кем-то другим.

— Я думаю, есть немало правительств, испытывающих подобные чувства по отношению к тебе и ко мне. Таковы люди.

— Может, так, а может, и нет. Никто из них не вызвался сделать эту работу.

— Возможно, они опасаются, что ее присутствие спровоцирует серьезный конфликт. Если бы хоть кто-то нашел к тебе подход, за ним непременно последовали бы и остальные. Скрыть такое соперничество было бы невозможно. В этом отношении адмирал совершенно прав, чем меньше людей о ней знает, тем лучше. Общественная реакция на появление супероружия не сулит ничего хорошего.