Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

После двухчасовых переговоров Сиринга вместе с Сериной и Мосулом вышла на балкон. Рубен, Тула и Альто уселись на диване в гостиной и допивали вино.

Квартира располагалась в углу здания, так что с балкона открывался вид как на парк, так и на океан. Сиринга с бокалом золотистого вина прислонилась к перилам, и мягкий ветерок взъерошил ее волосы.

— После этого ужина я не смогу есть дня три, —сказала она, передавая ощущение тяжести в желудке. — Боюсь лопнуть.

— Я частенько думаю, что мы неправильно назвали планету, —признался Мосул. — Она должна была называться Баунти.

— Ты прав, —согласилась Серина. — А против такого груза не устоит ни один норфолкский купец.

Серине было двадцать два года — единственный член в экипаже моложе Сиринги. Она немного не дотягивала в росте до среднего эдениста, обладала изящным личиком и очень темной кожей. На Сирингу и Мосула она смотрела с молчаливым изумлением и с удовольствием наблюдала, как их крепнущая связь приобретает все более интимный характер.

Сиринге нравилась ее компания, она радовалась, что на борту появилась обычная девчонка. Первоначально она набирала экипаж, исходя из опыта людей, и все они были профессионалами, но как хорошо, когда на борту есть кто-то, с кем можно поговорить по душам. Серина привнесла в корабельную жизнь яркость, которой прежде недоставало.

— Мы вполне обычная семья, —сказал Мосул. — Но тем не менее добились некоторого успеха. Почти все новички, прилетающие сюда, забирают с собой кое-что из нашей продукции. Если, конечно, они хоть что-то в этом понимают. Знаете, даже семья Салдана раз в два месяца присылает сюда корабль, чтобы пополнить запасы дворцовой кухни.

— А Иона Салдана тоже присылает корабль? — заинтересовалась Серина.

— Я так не думаю.

— У Транквиллити нет своих космических кораблей, —заметила Сиринга.

— Ты бывала там? —спросил Мосул.

— Нет, конечно, это же база черноястребов.

— Ясно.

Серина вдруг посмотрела вверх и повертела головой.

— А! Наконец-то! Я только что поняла, чего не хватает.

— Чего же? —спросила Сиринга.

— Птиц. В нормальных обитаемых мирах у берегов всегда живут птицы. Вот почему здесь так тихо.

Как раз в этот момент крупный космоплан решил подняться с площадки. Двигатели вертикального взлета наполнили воздух металлическим воем, пока он не набрал высоту в сто метров. Затем судно накренилось на правый борт и пронеслось над океаном, быстро набирая скорость.

— Будь другом, —попросила Сиринга Серину по личному каналу. — Исчезни!

Та скорчила гримаску и осушила свой бокал.

— Пора подзаправиться. Я ненадолго оставлю вас вдвоем.

И, подозрительно хихикнув, удалилась в гостиную.

Сиринга усмехнулась.

— Мой верный член экипажа, —сказала она Мосулу, настроив личный канал.

— Твой симпатичный член экипажа, —ответил он тоже скрытно.

— Я передам ей твои слова. Когда мы удалимся на безопасное расстояние от этой системы.

Он подошел ближе и положил руку ей на плечи.

— Должна кое в чем признаться, —сказала она. — Я получила не все, что хотела.

— Я почему-то так и подумал.

— Я хочу нанять судно и посмотреть на китов. И еще мне нужен человек, который сможет меня к ним отвезти. Это возможно?

— Наедине с тобой на корабле? Это не только возможно, это просто необходимо.

— Здесь есть поблизости их стая или надо искать другой остров? У меня всего одна неделя.

— Еще вчера в сотне километров к югу отсюда была замечена стая голубых китов. Подожди немножко, я спрошу дельфинов, остались ли они там.

— Дельфинов?

— Да. Дельфины помогают нам ловить рыбу.

— Я не знала, что у вас есть сервиторы-дельфины.

— Нет, таких нет. Это обычные дельфины с вживленными генами сродственной связи.

Мосул отправил вызов, и Сиринга последовала за его мыслью. Отклик был странным — скорее напев, чем фразы или эмоции. Тихая мелодия, успокаивающая душу. А потом появились и ощущения. Она неслась в сером тумане, почти ничего не видела, но улавливала отзвуки пронзительных посвистываний. Вокруг нее, словно галактика темных звезд, кружились какие-то тени. Она потянулась к поверхности и прорвала эфемерное зеркало, оказавшись в ярко освещенной пустоте и ощущая легкое покалывание на натянувшейся коже.

Ее тело радостно напряглось, но сродственная связь неожиданно прервалась, вызвав вздох сожаления.

— Дельфины довольно забавны, —сказала «Энона». — Рядом с ними приятно находиться. И они радуются своей свободе.

— Как будто космоястребы в воде, да?

— Нет! Ну, немного похоже.

Удачная попытка поддразнить «Энону» подняла ей настроение. Сиринга повернулась к Мосулу.

— Это было прекрасно, но я ничего не поняла.

— Приблизительный перевод их пересвистываний гласит, что киты все еще в пределах досягаемости. На моем судне мы доберемся туда за день. Подходит?

— Отлично. А твои родные отпустят тебя?

— Да. Этот месяц не будет таким напряженным. Последние девять недель мы вкалывали в полную силу, чтобы подготовиться к торговле с Норфолком. Я заслужил отдых.

— Ты считаешь, что сможешь отдохнуть в море?

— Искренне надеюсь, что нет. Хотя мне показалось, ты не из тех, кому достаточно обычной туристской рутины. Но киты стоят того, чтобы на них взглянуть.

Сиринга повернулась к океану и посмотрела на полосу белых облаков, повисшую там, где небо встречается с водой.

— Ты что-то вспомнила.

— Своего брата.

Мосул ощутил боль, принесенную этой мыслью, и не стал больше ни о чем спрашивать.

Алкад Мзу вышла из своей квартиры на первом этаже космоскреба Сен-Пелам и поднялась по ступеням в круглое фойе с высоким волнистым потолком и прозрачными стенами, выходящими в парковую зону биотопа. В фойе собралось уже около десятка таких же, как и она, ранних пташек. Они ждали лифта у центральной колонны или направлялись к широким ступеням лестницы, ведущей к станциям транспортной трубы. Всего час назад система освещения залила Транквиллити розоватыми лучами рассвета, в глубине подлеска еще не рассеялись обрывки легкого ночного тумана. Парки вокруг всех космоскребов представляли собой просторные поляны, перемежающиеся с рощицами декоративных деревьев и группами цветущих кустарников. Через раздвижные двери Алкад вышла в парк; влажный утренний воздух благоухал ароматом цветущей ночью никотианы и звенел птичьими трелями.