Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Она закатала широкие рукава утреннего халата и перевела взгляд на великолепные лужайки, усыпанные множеством земных и местных цветов, на искусственные пруды, где плавали черные лебеди. В темно-голубом небе ни облачка. Еще один прекрасный благоухающий день, если и не в раю, то в месте, весьма на него похожем. Но освещенный солнцем пейзаж сегодня не оказал обычного умиротворяющего действия. С именем Латона было связано слишком много внушающих страх воспоминаний из ее юности. А политический инстинкт подсказывал, что этот кризис не решится за одну ночь. Только не этот.

Тот самый политический инстинкт, который помогал семье Салдана удерживать за собой многочисленные троны на протяжении четырех столетий.

Няня привела взбудораженных чем-то детей, и Кирстен заставила себя улыбнуться, а потом расцеловала их одного за другим. Эдвард посадил Бенедикта к себе на колени, а Эммелина заняла место рядом с матерью. Зандра нетерпеливо потянулась к кувшину с соком дорза.

— Сначала надо прочитать молитву, — напомнила ей Кирстен.

— Ну мама!

— Помолись.

Зандра жалобно вздохнула, сложила руки перед собой и пошевелила губами.

— Теперь можно есть?

— Да, только все тщательно пережевывай.

Она подала знак одному из четырех лакеев принести ее собственный чай и тосты.

Эдвард кормил Бенедикта маленькими кусочками хлеба и вареного яйца.

— В новостях опять говорят только о Латоне? — спросил он, взглянув на жену поверх головы Эммелины.

— Да, — ответила Кирстен.

Он сочувственно вздохнул и покачал перед улыбающимся лицом Бенедикта очередным брусочком хлеба.

Их брак длился уже сорок лет. И по всем меркам это был удачный союз, тем более в таком довольно странном понятии, как монархический брак. Эдвард происходил из старинной богатой семьи аристократов и во время службы на флоте удостоился наград. Он также подвергся модификации генной системы, что было благоприятным обстоятельством — при дворе предпочитали одинаковую продолжительность жизни у супругов, это помогало избежать некоторых осложнений. Их не принуждали вступать в брак, но Эдвард, безусловно, испытывал некоторое давление со стороны королевского семейства. Все старшие Салдана строго придерживались христианского принципа единобрачия, и вероятности развода для них не существовало. Аластер был главой церкви Кулу, защитником веры всего королевства. И члены его семьи не нарушали заповедей, по крайней мере публично.

Тем не менее Кирстен и Эдвард ощущали по отношению друг к другу взаимное уважение, доверие и даже нежность. Возможно, в самом начале, сорок лет назад, была и любовь. Но и того, что осталось, хватит, чтобы провести следующее столетие без горечи сожалений. А это уже немало. Стоило ей подумать о женитьбе ее брата Клауда…

— Мамочка опять задумалась, — громко объявила Эммелина.

Кирстен улыбнулась.

— Вот думаю, что с вами делать.

— А что? — пискнула Эммелина.

— Зависит от того, насколько вы напроказничали.

— Мы не проказничали! Спроси у няни, я хорошо себя вела. Весь день.

— Она вчера стащила купальное полотенце у Рози Олдамер, — сказала Зандра.

Эммелина захихикала.

— Ты же обещала не говорить.

— Это было так смешно. Мисс Эстри пришлось одолжить Рози полотенце, а самой дрожать от холода.

— Она вся посинела, — с гордостью добавила Эммелина.

— А кто такой Латон? — спросила Зандра.

— Очень плохой человек, — ответил ей Эдвард.

— Он на Омбее?

— Нет, — успокоила ее Кирстен. — А теперь поешь рисовых хлопьев.

Нейронаноники подали ей неслышный сигнал, что сразу навело на мысли о плохих новостях — шталмейстер ни за что не позволил бы себе побеспокоить ее во время завтрака, если бы известие не было серьезным. Кирстен подключилась к базе данных Совета обороны и безопасности.

— Опять неприятности, — с сожалением вздохнула она.

Эдвард поднял голову.

— Я помогу детям подготовиться к занятиям в дневном клубе, — предложил он.

— Спасибо.

«Все-таки он очень хороший муж».

Она прошла через жилые апартаменты и оказалась в широком, отделанном мрамором коридоре, ведущем в секретариат кабинета министров. Спешившие к своим рабочим местам служащие провожали княгиню, по-прежнему одетую в серо-голубой халат, поклонами и изумленными взглядами.

Официальная приемная помещалась в десятиугольном зале со сводчатым потолком и литыми канделябрами. Низкое солнце, проникающее сквозь опоясывающие зал лазурные окна, заливало помещение светом до середины стен. Полированная облицовка колонн из золота и платины ярко блестела в утренних лучах. Голограммы, изображающие на стенах величественные картины звездного неба, чередовались с полотнами, написанными маслом. Здесь не было современных работ, отражающих чьи-то сны или настроения; Салдана всегда отдавали предпочтение вечному великолепию антикварной живописи.

В центре зала, на паркете из черного ташкового дерева, ее ожидали три человека. Их возглавлял Сильвестр Джерей, ее шталмейстер, тридцатишестилетний капитан в форме королевского флота Кулу. Она всегда считала его неисправимым формалистом, но после того, как он вступил в эту должность через три месяца после ее коронации, молодой человек не допустил ни одного неверного шага.

Двое остальных, в гражданской одежде, имели не столь привлекательный вид. Роше Скарк, директор отдела Агентства внешней безопасности Кулу на Омбее, вежливо улыбнулся и склонил голову, приветствуя княгиню. Несмотря на генную модификацию, к своим восьмидесяти годам он сильно располнел и был сантиметров на двадцать ниже Кирстен. Он находился на своем посту уже тринадцать лет и защищал вверенный ему сектор от реальных и вероятных угроз с присущим ему прагматизмом, оказывая разумное давление на нужных людей. Иностранные правительства могли бесконечно ворчать по поводу вмешательства АВБ в их внутреннюю политику, но ни разу не сумели этого доказать. Роше Скарк никогда не допускал грубых ошибок, которые могли бы привести к дипломатическим осложнениям.

Янника Дермот являла собой полную противоположность серьезному и сдержанному директору АВБ. Пятидесятилетняя женщина была одета в роскошный костюм из дорогой, похожей на шелк ткани желтого цвета с тонкой фиолетовой полоской, а густые светлые волосы она уложила в гладкую прическу. Такую пышную одежду предпочитали высшие представители исполнительной власти, к которым она, безусловно, принадлежала. Только вот ее должность предполагала столкновение с самыми низменными проявлениями человеческой натуры: она была начальником Отдела внутренней безопасности Омбея и отвечала за соблюдение законности во всем княжестве. В отличие от своих коллег из АВБ, в Отделе внутренней безопасности в основном занимались представителями политической оппозиции, возможными диверсантами и прочими глупцами, которые сомневались в законном праве Салдана управлять королевством. Девяносто пять процентов работы этого отдела заключалось в наблюдении, участие оперативников было сведено к минимуму. Также в компетенции отдела находилось устранение граждан, признанных врагами государства, что — невзирая на популярные слухи — влекло за собой довольно мягкие меры. Физическому уничтожению подлежали только люди, пропагандирующие насилие и прибегающие к нему, а всех остальных без особого шума просто депортировали на планеты-тюрьмы, имеющиеся в Конфедерации, откуда никто и никогда не возвращался.