Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Этот цикл менялся лишь раз в девять лет, когда в вечное равновесие врывалась новая сила. Четыре главных спутника выстраивались в одну линию, обрушивая на поверхность планеты шторма поистине библейской ярости, несущие хаос и опустошение.

Тепло и свет породили жизнь в этом мире, как и во всех иных бесчисленных мирах Вселенной. Первый путешествующий в межзвездном пространстве микроорганизм попал на девственно чистую планету, когда на ней еще не было ни морей, ни океанов, а только раствор химических элементов в грязноватых пузырящихся водах. Приливообразующие силы выровняли поверхность, раскрошили горы и сгладили уступы, оставшиеся со времен формирования планеты. Земля покрылась реками, озерами и широкими поймами, вода из которых то испарялась, то вновь изливалась дождем. В тот период не было еще и свободного кислорода, его весь связывали молекулы углерода. Плотная завеса светлых облаков не позволяла рассеиваться инфракрасным лучам даже в центре дальнего от светила полушария. Температура была невыносимо высокой.

Первая жизнь, как и всегда, появилась в виде микроскопических водорослей — вязкой слизи, разнесенной течением рек и непрерывной конвекцией воздуха по всей планете. Микроорганизмы изменялись и приспосабливались в течение целой геологической эры, медленно привыкая использовать в качестве добавочного энергоресурса два различных источника света. Когда наконец процессы увенчались успехом, дальнейшее стало делом тысячелетий. Кислород выбрасывался в атмосферу. Углерод поглощался. Температура снизилась. Быстротечные дожди разредили облачность. В очередной раз началась эволюция.

В течение миллионов лет девятилетние циклы, по которым жила планета, не играли никакой значительной роли. Бури и ураганы ничем не могли помешать ни одноклеточным амебам, лениво плававшим в озерах и реках, ни примитивным лишайникам, облепившим скалы. Но дрейфовавшие в воде клетки со временем стали объединяться в колонии, и возникло разделение. В озерах появились желеобразные черви, не имеющие мозга, движимые только инстинктом, с неэффективным обменом веществ, мало чем отличавшиеся от подвижных лишайников. Но это было только начало. Деление клеток в качестве основного способа размножения постепенно уступило место рождению и смерти. Возникли мутации, иногда приносящие улучшения, а чаще всего производящие нежизнеспособные организмы, которые безжалостная природа тотчас отбраковывала. Появились отклонения — предвестники множества видов; цепочки ДНК — химическое свидетельство успешных и тупиковых изменений — удлинились. На берег выползли новые существа — и сразу испытали на себе ожоги из-за агрессивных химических соединений, разлитых в атмосфере. Но они выжили.

Жизнь неуклонно развивалась, следуя стандартному порядку, насколько позволяли существующие условия. Здесь не было ни периодов обледенения, способных изменить направление ее развития, ни других критических климатических факторов. Только повторяющиеся каждые девять лет ураганы, проносящиеся над планетой и ставшие определяющими. К ним подстраивались циклы размножения появляющихся животных, ими ограничивались периоды роста растений.

Планета повзрослела до состояния джунглей с обширными болотами и пышной растительностью, где гигантские папоротники покрывали почву от полюса до полюса, но они, в свою очередь, боролись за место под солнцем с тянущимися к небу цепкими лианами. Дрейфующие водоросли превратили озера в огромные топи. Разнообразные пышные цветы соперничали друг с другом, привлекая насекомых и птиц, а семенные коробочки на парашютиках из засохших лепестков разлетались по воздуху, словно воздушные змеи. Лесов, естественно, не было, поскольку деревьям для роста требуется не одно десятилетие.

По обе стороны от границы света и тени, ставшей одновременно непроницаемым барьером и полем битвы, развивались два разительно отличающихся друг от друга вида флоры. Растения невидимой стороны адаптировались к желтому свету солнца: они научились переносить и долгие ночи, сопутствующие солнцестоянию, и более низкие температуры. Видимая сторона стала областью неугасающего красного света: ее растения с черными листьями были выше и мощнее, но завоевать вторую половину планеты они не могли. Ночь убивала их, желтого света было недостаточно для фотосинтеза, а рассеянный, отраженный плотной атмосферой красный свет не распространялся дальше чем на пару сотен километров от терминатора.

Животные приспособились лучше и свободно кочевали по всей планете. Динозавры здесь не появились, поскольку этим огромным существам требовалось много времени для роста. Кроме своеобразных аналогов птиц, пресмыкающихся с перепончатыми крыльями, все остальные животные оказались некрупными — явный признак водного происхождения. А в мире мутных ручьев и затянутых водорослями водоемов все они были холоднокровными. Это качество они унаследовали от предков в силу необходимости. Откладываемые яйца прятались в толстом слое ила под водой, где им не угрожали никакие ураганы. Именно так и сохранялась жизнь на планете, сотрясаемой ужасными бурями; все семена, споры и яйца пережидали несколько коротких недель, а потом бурно пускались в рост.

Жизнь в таком неблагоприятном мире могла пойти по одному из двух путей эволюции. В космосе немало планет, заселенных слабыми и вялыми существами, занимающими крошечную нишу местной тупиковой ветви эволюции, не способными подняться выше самого примитивного уровня. Эта примитивность лишает их возможности продолжать развитие. А есть истинные победители, существа, отказывающиеся признавать поражение и сражающиеся с судьбой зубами, когтями и щупальцами; для них неблагоприятные условия служат лишь побуждающим фактором для ускорения эволюции. Линия раздела между ними очень тонка; генетический крах мог бы наступить, если бы губительные шторма происходили через каждые восемь лет. Но девять… девять лет давали достаточно времени для выживания и позволяли обитателям совершенствоваться, а не погружаться обратно в изначальную трясину.

Ли-килфы как раз и одержали такую победу. Всего через восемьсот миллионов лет после зарождения в их мире жизни они достигли вершины эволюции. Они стали совершенными существами.

Свой девятилетний цикл они начинают как рыбы, вылупляющиеся из черных яиц, скрытых под слоем ила. Миллиарды личинок длиной в два сантиметра медленно дрейфуют по течению, питаясь обильными остатками гниющих растений, и зачастую сами служат кормом для более проворных хищников, оставшихся на нижней ступени развития. Три года они растут и меняются — лишаются хвостов и обрастают оболочкой наподобие улиток. Овальное тело достигает девяноста сантиметров, и в верхней части появляются десять щупалец. Щупальца вытягиваются до шестидесяти сантиметров, они гладкие, лишенные присосок, но на конце каждого — острое изогнутое жало. Двигаются они очень быстро и, словно выводок разъяренных питонов, впиваются в проплывающую над головой неосторожную жертву.