Кларк Смит - Заря раздора

― Юрт пробудет без сознания некоторое время. Спустись и возьми... ― он ощупал свой пояс, ― мой пистолет.

Это было ошибкой. Глаза Фоумы ожесточились, а её губы сжались.

― Ты пытаешься обмануть меня! Ты же знаешь, что в твоей камере никогда не было этого пояса-оружия, оно там ― смотри...

Он проследил за её жестом. Пистолет лежал на верстаке, видимо подготовленный для осмотра, который Юрт не успел провести. Если этот дьявол изучит силу пороха... Ужас погнал Кинга через лабораторию к его оружию.

― Как ты получил этот ключ? ― завопила Фоума, бросившись вслед за ним. ― Посылаешь меня на безумную охоту. когда он был у тебя… пытаешься избавиться от меня после того, как меня избили по твоей милости… О, я знаю, это Ания, та рабыня, которая... Неудивительно, что она угождает Юрту. Ты дурак, он убьёт её, когда узнает!

Он схватил её за плечи.

― Замолчи! Заткнись! ― Она думала, что он просто старается отвлечь её, но Фоума не могла даже представить, что Ания находится в камере Кинга, ожидая освобождения. ― Подожди секунду… Нет, иди со мной. Есть вещи, которые я должен забрать, они понадобятся нам в будущем.

Дьявольская вибрация военной машины подстёгивала гнев Кинга, и будоражила пылкий нрав Фоумы. Если бы кто-то из них успокоился, то рассудок заглушил бы грозную ярость, но Фоума не верила ничему из того, что он говорил. Она завизжала:

― Ты не спустишься, ты не бросишь меня, ты не получишь её!

― Заткнись! ― Кинг дал ей пощёчину. Она покатилась по полу к другому краю комнаты, ударившись головой о стену, и осталась лежать там, испуская стоны.

Он должен был убить стражников, иначе ему не суметь вызволить Анию, и ему было необходимо оружие. Кинг заметался по просторной лаборатории и нашёл одну из секир, усовершенствованных Юртом. Он схватил её с верстака и завертел в воздухе. К ногам снова вернулась подвижность, так что он теперь справится с парочкой любых солдат, когда-либо живших на свете! На своём пути вниз он готов был разрубить Юрта вдоль и поперёк, чтобы добраться до стражи! Он крутил топор, разглядывая генератор войны: следовало бы изрубить его в куски, ведь это работа. Юрта, а он ненавидел всё, что напоминало ему о Юрте.

Затем безумство его планов внезапно развеялось. В его руках была сама судьба — он обладал властью изменить каждый день последующих тридцати с лишним тысяч лет; но только бог мог сделать правильную вещь в правильное время.

Он остановился, чтобы пристегнуть свой пистолет. Что-то подтолкнуло его сделать это. О, разумеется, не следует оставлять образец пороха на анализ Юрту. Затем от дверей донёсся голос Ании:

― Джон-кинг! Я подкупила стражу — я свободна!

Кинг опустил топор.

― Вот она! ― указал он на машину времени. ― Забирайся внутрь! Я должен встретить того человека снаружи!

Юрта следует убить — уничтожение военного генератора лишь заставило бы его создать другой. Кинг был сбит с толку множеством вещей, которые ему следовало сделать. Он чувствовал, что должен поспешить, иначе разгневанный рок уничтожит человека, перевернувшего тридцать тысяч лет истории.

Убить Юрта.

Тут он увидел, что Фоума поднялась на ноги. Она дёрнула за рычаг, и огромный гонг загремел и загудел. На нижнем этаже закричали люди, залязгали доспехи. Собиралась стража.

Убить Фоуму!

Это было безумием, но Кинга одурманивала ненависть. Ошеломлённый собственной яростью, он оставался на месте, не нападая на Фоуму и не бросившись в зал, чтобы прикончить Юрта.

Закричав, Фоума рванулась к машине времени. Ания, нежная Ания бросилась ей навстречу — зелёные глаза пылали презрением, зубы были оскалены. Она наступала на Фоуму. Генератор войны был слишком силён для неё, и она знала всё о любви темноволосой женщины к Кингу.

Белые и смуглые конечности, молотящие и колотящие; брюнетка со свежими царапинами от ногтей, блондинка с потемневшими синяками, путаница волос и порванных одежд.

Кинг закричал:

― Остановитесь, дуры, я возьму вас обоих!

Он метнулся к ним, чтобы привести их в чувство и бросил секиру. Стражники уже топотали по лестнице в зал, а рядом бушевал Юрт. Потрясённый всё усиливающимся ощущением кошмарной неудачи, Кинг схватил секиру. Юрт бросил бич и вытащил лучевой скипетр. Кинг метнул в него увесистую секиру.

Это был хороший бросок, но недостаточно хороший. Он лишь заставил Юрта покачать головой. Сверкнувшая секира врезалась в каменную кладку, полетели искры, и оружие лязгнуло о противоположную стену. Юрт навёл парализатор. Кинг увернулся. Сражающиеся девушки катались у него под ногами ― он споткнулся о них и упал назад, в кучу малу.

Юрт крикнул солдатам:

― Он там, парализованный! Взять его!

Колонной по четыре они ворвались внутрь, наставив трезубцы. Кинг метнулся, чтобы схватить Анию. Но её крепко держала Фоума; брюнетка, получившая весь силовой заряд, который парализовал бы Кинга, если бы он не споткнулся, не могла отпустить свою противницу. Кинг не мог ни разъединить, ни поднять их обеих — люк был слишком узок для этого.

Лучевой проектор снова сверкнул над головами пригнувшихся стражников. Паника загнала Кинга в машину времени. Он задвинул люк. Заряд впустую рассеялся по массивному металлическому корпусу, а трезубцы тщетно били в стены и иллюминаторы. Он толкнул рычаг обратно до отказа, запуская механизм.

Вопящие солдаты растворились в серой мгле. Когда чувства Кинга вновь пришли в норму, он снова был в своей собственной лаборатории, без каких-либо следов побоев или борьбы. Но он вернулся не совсем таким, как прежде. Он посмотрел на пустоту между руками, которые держал достаточно далеко друг от друга, чтобы сжать изгиб талии стройной девушки. Кинг покачал головой, презирая себя.

Снаружи разносчики газет выкрикивали военные новости. Он потерпел неудачу, потому что был подстрекаем той же яростью, которую отправлялся уничтожить. Но если даже люди Золотого Века поддались волне ненависти, то как мог противиться ей он, с наследием тысячи враждовавших поколений? Он позволил пустым рукам сомкнуться и закрыл глаза.

Теперь он понял, что ни один человек не может изменить то, что произошло — он никак не мог вернуться с Анией или с Фоумой в этот век. Но он принёс с собой память, и очарование Ании расцвело в его воображении. И он вспоминал о Фоуме, как об аромате, возбуждающим чувства, о пылкости, даже слабый отблеск которой тревожил его.

Он отправился перекусить и не поверил собственным часам. Учитывая период его дезориентации, казалось, что времени почти не прошло. Его изорванную гимнастёрку мог бессознательно повредить он сам.

Иллюзия? Тогда она отчасти дала ему умиротворённость и понимание, что ни один человек не может отменить то, что уже произошло. Этот запах в его ноздрях… «Выйди — говорил он ему, — оглянись вокруг»… Это благоухание не могло исходить из лаборатории…