Кларк Смит - Затерянные земли [сборник litres]

Из-за земляной насыпи выглянул Дерлас и, увидев короля, с дьявольской поспешностью вылез из ямы, похожей на могилу. В руках он сжимал лопату, которой только что закончил копать. Рядом с царственной фигурой Адомфы чародей выглядел, как сморщенный карлик. Судя по его внешности, он был очень стар, казалось, долгие века высушили его плоть и высосали кровь из жил. Его глаза сверкали в глубине глазных впадин, лицо, обтянутое потемневшей кожей, напоминало лицо мумии, угловатая фигура скрючилась, как старое засохшее дерево. Он постоянно сутулился так, что его длинные сучковатые руки чуть ли не цеплялись за землю. Адомфа, как обычно, подивился ужасной силе его рук. Дерлас часто приходил сюда с тяжелой лопатой в руке и с человеческим телом за спиной, принося в сад жертвы, чьи части тел он пускал в дело. Король никогда не унижался до того, чтоб помогать колдуну в его работе, хотя частенько просил Дерласа заняться кем-нибудь из неугодных ему людишек. Все, что делал правитель, так это наблюдал и контролировал разрастание сада.

– Она мертва? – спросил Адомфа, равнодушно взирая на прекрасное тело Тулонии.

– Нет, – ответил Дерлас скрипучим, как ржавые петли, голосом. – Но я напоил ее снотворным и чудодейственным соком дедаима. Биение ее сердца неуловимо, ее кровь течет так же медленно, как эта смола. Она уже не очнется… разве что, став частью сада и разделив участь остальных. А теперь я жду твоих дальнейших указаний, Какую часть… или части..?

– Ее руки были очень искусны, – промолвил в ответ на незаконченный вопрос Адомфа. Он говорил рассеянно, словно размышляя вслух. – Они знали толк в ласках и заставляли трепетать сердце мужчины. Я попрошу тебя сохранить ее руки… но ничего более.

Удивительнейшая колдовская операция завершилась. Белые тонкие руки Тулонии, аккуратно отрезанные у запястий, колдун прикрепил к верхним, лишенным листьев ветвям дедаима. Во время этой операции чародей использовал соки проклятых растений и многократно обращался в своих заклинаниях к некому подземному духу, к помощи которого он обычно прибегал. Теперь, словно с мольбой, ветви протягивали к Адомфе человеческие ладони. Король вдруг почувствовал возрождающийся интерес к садоводству Дерласа, и странное возбуждение охватило его при взгляде на смешение абсурда и красоты привитого сада. Он по новому взглянул на растения… но взгляд его все время возвращался к рукам, навевавшим столько воспоминаний.

Он совершенно забыл о теле Тулонии, лишившемся рук. Но возвращенный из задумчивого состояния резким движением Дерласа, он повернулся и увидел колдуна, склонившегося над бездыханной девушкой, которая ни разу не шевельнулась во время операции. Кровь все еще лилась из обрубленных конечностей на темную землю. Дерлас со сверхъестественной силой, которая угадывалась в каждом его движении, обхватил одалиску своими жилистыми руками, переворачивая ее и рассматривая. Он походил на человека, чья работа еще не завершена. Казалось, он колеблется, прежде чем бросить ее в яму, а точнее в могилу, где в земле, согреваемой светом адского шара, тело несчастной будет разлагаться и питать корни странного растения, на ветвях которого будут расти ее собственные руки. Можно было подумать, что он не хочет расставаться со столь соблазнительной ношей. Адомфа, с любопытством взиравший на колдуна, понимал те чувства, которые овладели отвратительным горбуном.

Как далеко ни заходил король в собственных беззакониях, им вдруг овладело смутное отвращение.

Дерлас напоминал ему огромного мерзкого паука, сжимающего в лапах беззащитную жертву. Когда Адомфа впервые увидел в детстве паука, он поразился его внешним видом. Но король до сих пор помнил, как, не колеблясь ни минуты, схватил камень и раздавил мохнатую тварь. Предаваясь давним воспоминаниям, он вдруг почувствовал, что наступает один из тех моментов, когда его охватывает внезапное и безотчетное вдохновение, побуждающее его обычно к таким же внезапным действиям. Когда король входил в сад, в мыслях у него не было ничего подобного. Но на этот раз условия оказались слишком подходящими, и он не мог упустить случай. На несколько секунд Дерлас повернулся к Адомфе спиной, при этом руки колдуна оказались обременены тяжелым и красивым грузом. Размахнувшись лопатой, Адомфа опустил ее на маленькую плешивую голову Дерласа, сохраняя на своем лице невозмутимое спокойствие. Карлик, все еще сжимая Тулонию, рухнул прямо в глубокую яму.

Король прислушивался, сжимая лопату и приготовившись снова ею воспользоваться в случае необходимости, но из могилы не доносилось ни звука. Адомфа ждал, что в любую секунду уцелевший колдун выкинет с ним какую-нибудь шутку. Король нервничал. Он был сильно удивлен тем, с какой легкостью он одолел могучего колдуна, также его поразила и опрометчивость собственного поступка. Наконец, убедив себя в гибели Дерласа, Адомфа немного успокоился. Ему неожиданно пришла в голову мысль поэкспериментировать с телом самого колдуна. Он столько времени проводил с Дерласом, наблюдая за его операциями, что теперь, как ему казалось, мог справиться и сам. Голова горбуна явилась бы превосходным украшением для какого-нибудь растения. Однако, заглянув в яму, король был вынужден отказаться от своей идеи. Нанося удар, он не рассчитал свои силы, и теперь голова волшебника ни на что не годилась. Острая лопата расколола череп Дерласа почти надвое, а для операции необходимы лишь целые части тела.

С отвращением проворчав, что голова колдуна не прочнее страусиных яиц, Адомфа начал засыпать могилу. Распростертое тело Дерласа, прижавшееся к Тулонии, разделило ее участь, и вскоре они скрылись из виду под толстым слоем земли. Лишь только когда яма была полностью засыпана, страх Адомфы перед Дерласом постепенно улетучился. Король говорил себе, что поступил правильно. Колдун знал слишком много тайн и был очень силен. Однажды мог наступить день, когда чародей позарился бы на королевский трон, и Адом-фа не смог бы ему противостоять.

Ни для королевского двора, ни для простых жителей Лоитии исчезновение Дерласа не осталось незамеченным. По городу ходили самые разнообразные слухи. Одни считали, что это дело рук Адомфы, другие благодарили самого Тасайдона. С этого момента имена короля Сотара и повелителя ада произносились, как никогда прежде, с одинаковым почтением и страхом. Раньше лишь самые отчаянные храбрецы, будь то люди или волшебники, отваживались перейти дорогу Дерласу. Ведь он, если верить слухам, больше тысячи лет и днями, и бессонными ночами творил на земле разные беззакония.

После погребения чародея, смутное чувство страха и отвращения, в котором Адомфа не давал себе отчета, удерживало его от посещения сада. Отвечая безмятежной улыбкой на нескромные вопросы любопытных придворных, он продолжал предаваться своим неистовым забавам в поисках новых ощущений. Но все безуспешно. Казалось, что любой путь к наслаждению, даже самый эксцентричный и запутанный, приводит к скрытой бездне скуки. Во время любовных утех и жестоких казней, пышных балов и восхитительных концертов, среди пышногрудых красавиц, завезенных из дальних стран, он все время вспоминал растения, выведенные Дерласом. И эти воспоминания завораживали его сильнее, чем женские чары.