Даша Пац - Оттепель не наступит [litres]

Когда все процедуры были закончены, я ещё раз осмотрела палату. И только сейчас поняла, что в ней нет окон. Наверное, чтобы я не поняла, где именно мы находимся. Тяжело вздохнув, вышла в коридор и осмотрелась по сторонам. Йонг даже на меня не глянул.

Помещение явно было немаленьким. Моя палата находилась в самом конце коридора, а он тянулся метров на тридцать. Стены оказались окрашены в тот же отвратительный стерильный белый. Вдоль них кое-где стояли комнатные цветы, которые были призваны добавить немного уюта. Но этого всё равно недостаточно. Такому унылому месту даже яркие краски не помогут.

– Мне уж показалось, что ты опять дрыхнуть завалилась, – холодно сказал Йонг. – Пошевеливайся.

Я решила не отвечать, да он, похоже, и не ждал ответа. Мы пошли по длинному коридору в противоположный конец. Страха перед этим человеком больше не было, зато развивалась неприязнь.

– Когда меня отпустят?

Йонг хохотнул:

– Никогда. Ты и правда такая тупая или притворяешься?

Руки сжались в кулаки, а в груди стал расти неприятный ком.

– Я спросила серьёзно.

– А я тебе серьёзно ответил.

Я шумно выдохнула, пытаясь сохранять самообладание.

– Остальных похищенных детей тоже тут держат?

– Не понимаю, о чём ты.

Ладно. Оставалось надеяться, что здесь есть хоть кто-нибудь в своём уме. В коридоре я насчитала двадцать дверей вместе с моей. Мы подошли к лифту. Йонг нажал на кнопку вызова и сложил руки на груди. Я решила всё-таки задать ещё один вопрос:

– Куда мы?

Он нервно ответил:

– Ты чем слушала? Вроде бы, моя речь была чёткой и ясной. Говорил же, обедать.

– Я поняла. Где проходит обед?

– Без понятия, откуда тебя достали. Но нормальные люди обедают в столовой, – съязвил Йонг.

Ясно. Нормального диалога не будет. Мы вошли в лифт. Я с интересом заметила, что мы находились на минус пятом этаже. Самом нижнем. Выше нулевого ничего не было. Туда мы и поехали. Йонг стучал ногой по полу, и всем видом показывал, как ему неприятно со мной находиться.

Дверь открылась, и мы вышли в просторный светлый холл, кишащий людьми. Посреди него росло большое дерево в огромном горшке. Здесь мне нравилось гораздо больше. Вместо окон были огромные экраны, на которых показывали кадры природы.

– Хватит глазеть, поторапливайся, – рявкнул Йонг.

Это меня уже начинало раздражать.

– Ты всегда такая заноза в заднице?

Мои слова сработали, как порох. Он резко остановился, повернулся ко мне, подошел вплотную и прошипел:

– Не смей так со мной говорить. Ещё раз услышу нечто подобное, тебе крышка.

Это звучало убедительно. Я кивнула. Он бросил на меня ещё один уничижительный взгляд и отправился дальше. Мы пересекли холл и подошли к одной из дверей.

– Слушай и мотай на ус, – ледяным голосом заговорил Йонг. – Сегодня ты обедаешь тут. В следующий раз я за тобой ходить не буду, поэтому постарайся запомнить. Общая столовая находится там, – он показал влево на деревянную дверь, больше похожую на ворота, – когда закончишь, проведу тебя дальше. Поняла?

Я кивнула. И Йонг резко повернулся и отправился, судя по всему, в общую столовую. Меня будто достали из ледяной воды. Я вдохнула и расслабилась. До чего же неприятный человек. Затем повернулась к неизвестному кабинету и постучала. Оттуда ответил знакомый бархатный голос:

– Войдите.

За дверью оказалось просторное помещение с персиковыми стенами. Вдоль них располагались огромные деревянные стеллажи с бумажными книгами. Должно быть, это всё стоило огромное состояние. Окон, также, как и везде, не было. Помещение утопало в зелени. Берта, волосы которой сегодня были собраны в тугой узел на затылке, поливала из большого ковша одно из растений. Она повернула голову на меня, широко улыбнулась и жестом пригласила присесть за большой письменный стол, на котором стояла тарелка ароматного мяса и пшеничной каши. Желудок умоляюще заныл, и я не стала возражать.

– Здравствуй, Агата. Надеюсь, ты проголодалась. Угощайся.

Я с жадностью налетела на еду и, кажется, проглотила всё за минуту. Женщина была настолько увлечена растениями, что толком меня не замечала. Когда пришло долгожданное насыщение, я собралась с духом и спросила:

– Что я здесь делаю?

Берта ласково улыбнулась, отставила ковш, взяла какую-то папку с документами с одного из стеллажей и села напротив.

– Агата, вчера наш разговор не задался. Но, надеюсь, ты сегодня в лучшем расположении духа. Придется меня внимательно выслушать. Готова?

Мне хотелось спросить, есть ли выбор. Но ответ был очевиден. Поэтому я кивнула и приготовилась слушать чушь.

– Для начала ты должна мне полностью довериться и не бояться, – она достала из кармана спички, взяла со стола свечу и подожгла её.

Я осторожно сказала:

– Вроде бы света хватает. Зачем это?

– Просто доверься мне, – снова сказала Берта. – Дай мне ладонь.

Я протянула руку через стол. Она крепко сжала кисть и стала подносить к коже свечу. Ледяной ужас объял сердце.

– Что вы творите?!

Женщина сохраняла спокойствие и лишь тяжело вздохнула. А затем тоном, будто разговаривает с младенцем, сказала:

– Агата, ты ведешь себя, как ребёнок.

– А как мне ещё себя вести?! Вы здесь все, наверное, с ума посходили! Хотите меня пытать? Сажайте в клетку!

– Тебе не будет больно! – рявкнула Берта. – Ты ничего не почувствуешь!

Я подняла брови. Да уж, час от часу не легче. Женщина поставила свечу в подсвечник, сложила руки в замок и более спокойно сказала:

– Никто не собирается тебя пытать. Можешь сама проверить, если мне не доверяешь. Опусти ладонь в огонь. И ничего не почувствуешь.

На лбу выступил пот. Голова шла кругом.

– Если я это сделаю, вы от меня отстанете?

Уголки губ Берты слегка приподнялись.

– А ты сделай, и посмотрим.

Ладно, выбора не было. Женщина подала мне свечу. Я тяжело вдохнула, зажмурилась и быстро провела ладонью над огоньком.

Ничего.

Может, слишком высоко провела?

Открыла глаза и решила попробовать ещё раз. Осторожно поднесла большой палец к пламени.

Ничего.

Я охнула и подняла вопросительный взгляд на Берту. Женщина торжествующе улыбалась. Не веря в происходящее, я решила проверить в третий раз. Чтобы уже наверняка. Было всё еще страшно. Я сглотнула, задержала дыхание и провела свечой по предплечью. Светлые волоски стали стремительно оплавляться, завоняло горелым, но ничего, кроме лёгкого покалывания, я не почувствовала.

Это было невозможно.

Я быстро задула свечу, бросила её на стол и подскочила со стула.

– Что со мной? – испуганно прошептала я.

– Ген устойчивости, – будничным тоном ответила Берта. – Отец тебя ведь оберегал от огня, верно?

Я стала лихорадочно вспоминать, касалась ли когда-нибудь пламени. И не вспомнила ни единого случая. Да, пожалуй, папа слишком опекал меня. Но ведь я всегда была такой болезненной…