Владимир Грузда - Время Змея

— Сергей, если удастся раскрутить это дело сообщи, пожалуйста, мне. Я переслал тебе личные контакты, звони в любое время дня и ночь. Уж очень хочется этого крота прищучить!

Понедельник 21 июля, 14:12

Получить данные с уличных камер наблюдений оказалось еще проще. Суточный сторож — пожилой мужчина с высоким лбом и сияющей лысиной — не задал ни единого вопроса. Косого взгляда на полицейскую форму ему оказалось достаточным, чтобы пропустить Рассказова в небольшую бытовку. Обстановка включала в себя маленький холодильник, старую видавшую виды кушетку и угловой стол, используемый как для приема пищи, так и для организации рабочего пространства. На нем разместился старенький ноутбук для ведения отчетности и монитор для приема сигнала с камер наблюдения. За этот стол и уселся дознаватель, где ему продемонстрировали записи последних дней. Записи не попадали напрямую в Глобальную Сеть и хранились на сервере ноутбука. Это позволило найти нужную информацию, не отредактированную и не удаленную недоброжелателями.

Камеры просматривали служебную парковку, но располагались таким образом, что показывали главный вход в ОВД под двумя разными углами. Обе камеры четко зафиксировали вход и выход Иванова, с указанием конкретного времени вплоть до секунды. Этот неоспоримый факт разрушал всякую попытку представить посещение Ивановым ОВД как несуществующее событие, придуманное молодым и неопытным сотрудником.

На всякий случай Рассказов сделал копию записи с камер наблюдения и, довольный собой, направился к припаркованной машине. Его охватил азарт. Это расследование виделось прекрасной возможностью проявить себя, доказать свою состоятельность и добиться успеха. Перевернуть, если понадобится, систему.

Следующим шагом в плане сыскных мероприятий значилось посещение медиакорпорации, куда гражданин Иванов отправил свое самое последнее сообщение в жизни. Послание могло оказаться пустышкой — из серии «меня обидели» и «вокруг одни недостойные люди!». А могло стать бомбой. Интуитивно Рассказов ощущал, что сообщение окажется поворотной точкой расследования. Этого он страстно желал и на это очень надеялся.

Желудок подал робкий сигнал об обеденном времени, но все душевные и эмоциональные порывы требовали деятельности, и потому голос плоти на время умолк. Рассказов, не колеблясь ни минуты, завел машину и выехал с парковки. Через мгновение автомобиль вырвался на простор четырехполосного проспекта и влился в общий плотный поток машин. Большинство автомобилей вокруг двигались в режиме автопилота, но Сергей предпочитал ручное управление. За годы учебы он успел соскучится по езде, а потому с удовольствием водил старенький отцовский Хюндай.

Вождение требовало концентрации, но сейчас голову занимало расследование. Он располагал лишь косвенными доказательствами, больше похожими на смелые выводы, чем на реальные факты. Ситуацию могло изменить заключение судебных медиков и предсмертное сообщение самого Иванова. Он нетерпеливо ожидал и того и другого. А пока вновь и вновь прокручивал ленту событий, пытаясь нащупать путеводную нить. Сильно смущали последние полтора дня жизни самоубийцы. Где тот находился и чем занимался установить оказалось не просто. Вначале Иванов сам отключил МУН, чтобы скрыть свои передвижения, затем другие ликвидировали всякое упоминание о его деятельности. Взлом Системы Контроля Доступа Управления Полиции и манипуляции с биографией в Оперативной Сети показывали возможности и силу противников. А также говорили о том, что гражданин Иванов оказался серьезной фигурой, достойной такого внимания и усилий.

МУН издал призывный сигнал. Сообщение пришло от Игнатьева, и сам этот факт заставил Сергея напрячься. Интуиция не подвела — его срочно вызывали в Управление. До означенных 18:00 оставалось достаточно времени, и оттого закрались недобрые предчувствия. Рассказов уже практически доехал до медиахолдинга, но перечить непосредственному начальнику не решился. Пришлось ехать до ближайшего разворота и возвращаться в ОВД.

Игнатьев сидел за своим столом и увлеченно работал. Взглянув на вошедшего, он коротко бросил:

— Подожди меня в переговорной.

Рассказов безропотно повиновался и уединился в комнате за стеклянной перегородкой. К счастью здесь находился кулер и Сергей с огромным наслаждением осушил два стакана воды. Сегодня он уже выбился из собственного питьевого режима. Приходилось наверстывать, и принимать оргвыводы на будущее. Кардинально менять сложившиеся привычки не хотелось.

Сергей удобно расположился в жестком кресле и осмотрелся. В Отделении помимо начальника находился только один сотрудник — лейтенант Круглов, тощий и сутулый, совершенно не соответствующий своей фамилии. Дознаватель сбросил статистическую информацию о коллеге с экрана МУНа и ввел запрос на дело Иванова в Ведомственную систему. Интерфейс отреагировал мгновенно, засветив сообщение от начальника Отдела: «Доступ к информации закрыт». Сергей попытался повторить попытку, но результат остался прежним. Чего-то подобного, после столь срочного вызова, он и ожидал. Оставалось выяснить причину, и понять, что делать дальше.

Через несколько минут в переговорную протиснулся майор Игнатьев. Дверной проем был достаточно широк, но ширина могучих плеч офицера создавала иллюзию именно такого его вхождения в это помещение. По взгляду начальника Рассказов понял, что разговор будет трудный и неприятный. В голове, словно у нашкодившего школяра, возник вопрос — что же я сделал не так? Ответа оставалось ждать не долго.

Игнатьев грузно уселся на жесткий стул.

— Пришло заключение от судмедэксперта, — без предисловий заявил начальник. — Ознакомься.

На экране появилось окно. Рассказов углубился в изучение документа.

Результаты вскрытия не добавили ничего существенно нового от первичного заключение судмедэксперта по Иванову с места происшествия. Кроме одной очень важной детали — вскрытие мозга определило у гражданина Иванова прогрессирующую шизофрению.

Сергей удивленно поглядел на начальника:

— А зачем вообще делали изучение мозга на предмет шизофрении?

Карие глаза майора пристально смотрели в лицо подчиненного. Голос звучал твердо:

— Не наше дело вмешиваться в работу патологоанатомов. Подтверждение факта суицида есть. Так что нам еще нужно? Согласно регламенту, если нет серьезных фактов для продолжения процедуры дознания, дело необходимо передать следователю. А чем там болел или не болел гражданин, уже не наша забота.

Рассказов вспыхнул и вновь отругал себя за несдержанность. Тем ни менее решительно сказал: