Джордж Энгланд - Эликсир ненависти

— Итак, мы оба встали и готовы действовать, — заметил он достаточно обыденно, правда, голос его прозвучал чуть неуверенно. Ему доводилось когда-то шагать по узким мосткам на высоте в шестьсот футов, работать в кессоне под водой прилива с включенными на полную мощность воздушными насосами, уберегавшими его от смерти. Он качался в люльке, спускаясь с небоскреба. Но никогда не испытывал ничего, подобного нынешнему чувству. И это изрядно его изумило.

— Мне повезло, — сообщил он, — взгляните на это. — Он показал ей свои сокровища. Все содержимое портфеля, кроме копейного наконечника. Затем, передав ей бутыль, предложил утолить жажду. Она сделала это с благодарностью, а он тем временем рассказал ей о роднике. С лицом, полным любопытства и душевного подъема, она слушала. А когда речь зашла о купании, ее лицо выразило нескрываемую зависть.

— Это несправедливо, — заявила она, — нехорошо, что вы присвоили это открытие себе. Если вы покажете мне то место и немного подождете чуть поодаль в лесу, посторожите на всякий случай…

— Вы тоже не прочь выкупаться?

Она уверенно кивнула, и ее глаза просияли.

— Просто умираю, до чего охота освежиться, — призналась она. — Подумать только, я не принимала ванну столько лет!

— Я к вашим услугам, — провозгласил инженер. И на миг между ними воцарилось молчание, столь глубокое, что оба слышали слабый, отдаленный щебет ласточек выше по башенной лестнице. На задворках сознания Стерна все еще таился неуемный страх перед лесными опасностями, на которые намекал каменный наконечник, но он отогнал это чувство.

— Что же, идемте, — согласился он. — День прибывает, но сперва надо еще раз взглянуть на окрестности при утреннем свете с платформы там, наверху.

Она охотно согласилась. Вместе, обсуждая свои насущные дела, планы на новый день и ту удивительную жизнь, которая им теперь предстоит, они опять полезли вверх по лестнице. И опять выбрались на полуразрушенную растениями платформу из красной плитки. Там они стояли, вглядываясь в обширную, безмолвную и удивительную картину жизни в смерти. Внезапно инженер заговорил:

— Скажите, откуда те стихи, которые вы цитировали мне вчера вечером? Об огромном городе, погруженном в безмолвие?

— Ах, это? Ну конечно же Водсворт. Сонет, посвященный Вестминстерскому мосту, — улыбнулась она. — Вы теперь вспоминаете, не правда ли?

— Нет, — признался он с некоторым сомнением. — Я… видите ли, я никогда особенно не разбирался в поэзии. Как-то у меня жизнь сложилась иначе. Но я ничего против нее не имею. Как там говорится? Я очень хотел бы услышать.

— Я не помню все целиком, — задумчиво ответила она. — Но твердо знаю часть сонета:

На миг она призадумалась. Солнце, бросавшее низкие и длинные лучи наискось над водами залива и безбрежным вымершим городом, озаряло ее лицо. Оглядывая эту чудесную панораму, она непроизвольно подняла обе руки и, облаченная в одну лишь тигровую шкуру, стояла, подобно жрице древних парсов, приветствуя на башне молчания боготворимое светило. Стерн оторопело глядел на нее. Да впрямь ли это молоденькая женщина, которую он нанял в былые дни, в давно минувшие дни рутины, уныния, ордеров и спецификаций, сухой диктовки в конторе?

— Продолжайте, — потребовал он. — Что там дальше?

— А? Простите, я почти забыла. Я задумалась. А дальше там, кажется, так:

Еще ни разу солнечный восход Над этими долиной и холмами Не совершал такой переворот В моей душе. Река меж берегами Своею волей движется вперед.

Дома в дремоте. Боже, что же с нами Случится, если сердце вдруг замрет?

Она завершила этот грандиозный классический отрывок почти шепотом.

Оба стояли мгновение, ничего не говоря, поглощенные зрелищем этого странного и необъяснимого исполнения видения поэта. К самой их площадке в хрустальном утреннем воздухе поднимался едва уловимый ропот вод от ручейка в лесу. Птицы, гнездившиеся ниже их, были поглощены пением и утренними заботами, а в золотом небе наверху ласточка стремительно неслась наискось к некой цели, скрытой листвой. Далеко впереди на реке кружились и парили белые пятнышки, не иначе как чайки, белоснежные, пре-красные и свободные. Они метались туда-сюда, вились по спирали и садились отдохнуть на колышущуюся воду.

Стерн глубоко вздохнул. Его правая рука обвила упругое, облеченное в мех, тело его спутницы.

— А теперь идем, — сказал он, вернувшись к практической стороне жизни. — Ванна для вас, завтрак для нас обоих, а затем работы невпроворот. Пошли.

ПОЛДЕНЬ ЗАСТАЛ ИХ изрядно продвинувшимися в нелегких трудах. Совместная работа, уверенная и дружная, когда прошлое на время забылось, а будущее еще не обозначилось, укрепила их дружбу. Эти несколько часов явственно доказали, что если только не случится что-нибудь неожиданное и неблагоприятное, у них есть более чем верный шанс победить.

Для начала они убедились, что их обиталище на сорок восьмом этаже весьма непрактично, ведь это означало каждый раз тратить уйму времени и сил на подъемы и спуски по захламленным лестницам, и они поспешили найти себе другой лагерь. Для этого вполне годилась анфилада служебных помещений на пятом этаже, выходящая прямо на прекрасные зеленые кроны Мэдисонского леса. Примерно за час они изгнали всех пауков и летучих мышей, убрали мусор и пыль и придали этому месту вполне пристойный вид.

— Что же, для начала неплохо, — заметил инженер, отступив и придирчиво оглядев работу. — Не вижу, почему бы нам не устроить себе здесь вполне уютную квартиру. Не слишком высоко, чтобы сюда возвращаться, но достаточно высоко для безопасности, сюда вряд ли заберутся медведи и волки, да и… кто угодно еще, кто шастает по ночам. — Он рассмеялся, но воспоминания о каменном наконечнике окрасили его веселье некоторой тревогой. — Через день-два я сооружу что-нибудь вроде наружной двери. Или баррикаду. Но сперва мне нужен топор и кое-что еще. Обойдетесь без меня ненадолго?

— Я предпочла бы пойти с вами, — задумчиво ответила она с подоконника, где присела отдохнуть.

— О нет, прошу вас, не теперь, — взмолился он. — Первое: мне надо залезть наверх и принести химический набор и все прочее. Затем я пойду на охоту за посудой, лампой, маслом и всяким прочим. А вы поберегите силы. Побудьте здесь, позаботьтесь о нашем новом доме.

— Так и быть, — уступила она, немного печально улыбнувшись. — Но я и в самом деле вполне в состоянии идти.

— Позднее, пожалуй, но не сейчас. Пока. — И он направился к двери. Тут его поразила новая мысль. Он вернулся.