Филип Дик - Симулякры [litres]

«Если бы я мог понять это, – подумал Гольц. – Если бы я мог постичь этого человека, который станет ключевой загадкой для всех нас… тогда бы я победил. Будущее больше не состояло бы из трудноразличимых теней, сцепленных в такие конфигурации, уразуметь которые с помощью обычной логики – моей, во всяком случае, – никогда не удастся».

Ричард Конгросян, находящийся в палате нейропсихиатрической клиники «Франклин Эймз», громко объявил:

– Я теперь полностью невидим.

Он поднял руку и не увидел ее.

– Вот оно и пришло, – добавил он. И не услышал собственного голоса: ему стали недоступны и звуки. – Что же мне теперь делать? – спросил он у четырех стен своей палаты.

Ответа он не услышал. Он пребывал в совершенном одиночестве и был лишен любых связей с внешним миром.

«Я должен выйти отсюда», – решил он.

Ему надо было искать помощь, потому что здесь он никакой помощи не получал – медики оказались не способны остановить развитие его болезни.

«Я вернусь в Дженнер, – решил он. – Мне надо повидаться с сыном».

Не было никакого смысла обращаться к доктору Сьюпебу или любому другому врачу, хоть ориентированному на химиотерапию, хоть отвергающему ее. Время определять метод лечения прошло. Болезнь въехала в новую стадию. Чем она будет характеризоваться? Этого он еще не знал. Но в свое время узнает. При условии, что переживет ее. Только как это получится, если он уже мертв?

«Вот именно, – сказал он себе. – Я умер. И все же еще живу».

Это была тайна. Он никак не понимал этого.

«Должно быть, – подумал он, – мне надо искать воскресение».

Он легко покинул свою палату, прошел по коридору к лестнице, спустился вниз и вышел наружу через боковой выход клиники – ведь его никто не мог видеть. Вскоре он уже шагал по тротуару незнакомой улицы, расположенной в холмистом районе Сан-Франциско, окруженный высоченными жилыми зданиями, многие из которых были построены еще до Третьей мировой войны.

Стараясь не наступать на трещины в асфальте, он практически избавился от того мерзкого запаха, который мог бы навести на его след.

«Мне, похоже, становится лучше, – решил он. – Я нашел по крайней мере временный ритуал очищения от моего навязчивого запаха. Если бы еще избавиться от невидимости… Иначе каким образом я смогу играть на фортепиано? Это же конец моей карьеры!»

И тут он вспомнил Меррилла Джадда, психохимиотерапевта из «АГ Хеми».

«Джадд ведь собирался помочь мне, – вспомнил он. – Я совсем забыл об этом, разволновавшись из-за того, что стал невидимым. Я могу отправиться в “АГ Хеми”, взяв такси-автомат».

Он махнул рукой первому же такси, но оно, похоже, его не заметило, и Конгросяну осталось лишь разочарованно посмотреть машине вслед.

«Я надеялся, что меня хотя бы могут видеть электронные сканеры, – подумал он. – Однако, похоже, я невидим теперь и для них. – В нем родились сомнения. – Дойду ли я до филиала «АГ Хеми» пешком?.. Но я же должен! Потому что общественным транспортом пользоваться нельзя, могут возникнуть проблемы с пассажирами… А ведь не такая уж простая задача для Джадда, – понял он. – Мало того что химику придется устранить этот запах, так еще надо снова сделать меня видимым».

При мысли об этом Конгросян опять приуныл.

«Им это не удастся, – решил он. – Безнадега!.. Но надо хотя бы продолжить попытки воскреснуть. Если я встречусь с Джаддом, то смогу выяснить, способна ли помочь мне “АГ Хеми” в этом отношении. Ведь после Карпа они – самая могущественная фирма на территории СШЕА. Или мне придется вернуться в СССР, чтобы найти более могущественную фирму… Впрочем, “АГ Хеми” очень гордится своей химиотерапией. Вот и посмотрим, есть ли у них лекарство для воскресения».

Он двинулся дальше, занятый своими мыслями и тщательно избегая трещин в асфальте, и вдруг осознал, что на его пути лежит нечто. Это было странное животное – плоское, оранжевое, с черными пятнами, похожее на большую божью коровку, шевелящее антеннами. И в то же самое мгновение странная мысль сформировалась в голове Конгросяна: «Воскресение… Да, новая жизнь. Начать сначала, в другом мире…»

Марс!

Конгросян остановился и сказал:

– Ты права.

Это была папула, на тротуаре, прямо перед ним. Он посмотрел по сторонам и сразу же заметил «Пристанище драндулетов», и драндулеты эти празднично сверкали на солнце. В центре распродажи стояло небольшое здание конторы, где сидел торговец, и Конгросян направился туда. Папула следовала за ним, не умолкая:

– Забудь «АГ Хеми». Они тебе ничем не помогут!

«Верно, – подумал Конгросян. – Слишком поздно. Вот если бы Джадд сразу занялся мною, было бы другое дело. Но теперь…»

И тут он понял еще кое-что.

Папула может его видеть!

Или, по крайней мере, способна ощущать его присутствие каким-то органом или апперцепцией [20] Апперцепция – в современной психологии синоним восприятия. ( Прим. перев .) , в этом измерении или каком-то ином. И… ей совершенно не мешает его запах.

– Нисколечко, – подтвердила папула. – У вас просто замечательный запах. Я совсем на него не жалуюсь, ни чуточки.

Конгросян остановился и спросил:

– А на Марсе будет так же? Там меня смогут видеть или хотя бы чувствовать мое присутствие? Это не оскорбит их?

– На Марсе нет рекламных поделок Теодора Нитца, – ответила ему мысленно папула. – Вы постепенно освободитесь от своего запаха в тамошней чистой и девственной окружающей среде. Пройдите в контору, мистер Конгросян, и побеседуйте с мистером Миллером, нашим торговым представителем. Ему не терпится обслужить вас. Он здесь лишь для того, чтобы обслужить вас.

– Спасибо, – сказал Конгросян и открыл дверь конторы.

Внутри уже ждал другой клиент, продавец заполнял с ним бланк контракта. Клиенту, худому, высокому лысеющему мужчине, казалось, было не по себе: он все время озирался вокруг. Увидев Конгросяна, он тут же отодвинулся от него.

«Это мой мерзкий запах вызвал у него отвращение», – подумал Конгросян.

– Извините меня, – пробормотал он.

– А теперь, мистер Страйкрок, – обратился продавец к первому клиенту, – если вы подпишете здесь…

Он развернул бланк и протянул авторучку. Клиент судорожно подписал бумагу и отложил ее, явно дрожа от охватившего его возбуждения.

– Это великий момент, когда вы решаетесь на такое, – сказал он Конгросяну. – Сам бы я никогда не набрался храбрости, но мне посоветовал мой психоаналитик. Сказал, что для меня это наилучшая альтернатива.

– А кто ваш психоаналитик? – заинтересовался Конгросян.

– В наши дни он всего один. Доктор Эгон Сьюпеб.

– Так он и мой врач тоже! – воскликнул Конгросян. – Прекраснейший человек. Я только что с ним разговаривал.