Оксана Токарева - Молнии Великого Се

— Да принимайте этого последнего из могикан сколько угодно! — раздраженно пожал плечами Глеб. — Только санобработку потом не забудьте провести! Я говорил в основном об Арсеньеве, этом приемном сыне Ураганов. Наличие его параметров в системе ставит под угрозу всю безопасность станции! Это то же самое, что отключить щит и впустить внутрь князя Ниака и его людей!

— Но он спас жизнь Ларисе и сохранил скрижаль! — напомнил Вадик, как обычно называя Птицу ее земным именем.

Глеб только отмахнулся от него:

— Это могла быть просто дешевая инсценировка. Вам не кажется странным его эффектное появление в самый подходящий момент?

— Не вижу ничего странного! — энергично тряхнул кудрями Вадим. — Он просто хотел увидеть Ларису, и он увидел ее.

— Да откуда, собственно, взялась эта навязчивая идея о том, что Арсеньев работает на Альянс? — поинтересовался Эжен. — У нашего командования и до Ванкувера дела шли не самым лучшим образом! И всем известно, кто в этом виноват.

— Я ва-абще считаю, что с парнем абашлись нэ-эсправедливо — высказал свое мнение Синдбад. — Более вэрный товарщ, чем Алег, я нэ встрэчал! Он и в плэн папал только патаму, что нас с Тигром прикрывал! Ну-у сбрэндил послэ плэна немножко, с кэм нэ бывает.

Птица взглядом поблагодарила вставших на защиту близкого ей человека мужчин и повернулась к Глебу:

— Довожу до твоего сведения, — ледяным тоном проговорила она. — Что Арсеньев и сам не горит желанием возобновлять общение!

— Если это такой принципиальный вопрос, — поддержала ее Лика, — я удалю его параметры, а Лариса встретится с ним на берегу и передаст малыша.

«И уедет вместе с ним», — про себя добавила Птица.

— Да что вы все привязались к этому Арсеньеву и его параметрам, — неожиданно подал голос забытый всеми Вим. — Я хотел сказать совсем о другом! Систему пытались взломать! И кто мог это сделать, я ума не приложу!

Все замолчали: Вим никогда не шутил.

Птица смотрела в окно. Над травяным лесом, подобный его призрачному отражению, висел дождь. Тонкие струи, точно натянутые на гигантский ткацкий стан стеклянные нити, цепляли кончики травы и тянули их вверх к небесам, стекали на землю, пробуждая к жизни проспавшие всю зиму семена, и в извечном таинстве зарождения жизни вновь и вновь скрепляли союз Неба и Земли.

Пробуждающий травяной лес к жизни дождь, казалось, смывал с него краску. Видимый сквозь частую водяную сеть пестрый узор сейчас выглядел приглушенным, пастельным и ненавязчиво-чинным. Но стоило показаться солнцу, как от сдержанной строгости не осталось и следа. Усыпавшие стебли дождевые капли, преломив солнечные лучи, засветили такую радугу невероятных красок, которая не приснилась бы ни одному безумному художнику или аниматору даже в самом безудержном, наполненном освобожденной творческой энергией фантастическом сне.

Птица сощурила заслезившиеся от яркого света глаза и улыбнулась. За свою не очень долгую, но богатую событиями и встречами жизнь она посетила немало прекрасных мест, но по-настоящему счастливой чувствовала себя только здесь. Эта земля раскрывала перед ней подлинность настоящей жизни, заставляла почувствовать ее запах и вкус, пробуждая желание жить и бороться. Особенно отчетливым и ясным это ощущение стало две недели назад, когда мудрая, извечная трава Сольсурана вернула ей, казалось, навсегда утраченное счастье.

Счастье это было непростым и имело солоновато-горький вкус, но променять его на что-то другое, возможно, более складное и разумное, Птица не согласилась бы даже за все восемь молний Великого Се. Глядя на травяной лес, где пятна багрового, лазоревого, лимонного, точно фруктовое мороженое, лизал многокилометровым, мокрым языком весенний дождь, она думала об одиноком страннике, затерявшемся где-то там в лабиринтах нетореных дорог. Завтра днем, самое позднее вечером он должен приехать. Ее Ветерок, ее Олег.

«И уедет вместе с ним», — повторил она, глядя на дождь. Сегодня, особенно после этой неприятной сцены с Глебом, она как никогда была близка к принятию окончательного решения.

Тогда среди скал, куда они укрылись от навязчивого любопытства Обглодыша, обветренные, рассаженные губы и заскорузлые, мозолистые руки Олега поведали о его любви и верности лучше всяких слов. Тело и сейчас отзывалось сладкой истомой при воспоминании о тех блаженных мгновеньях. Да и потом во время завтрака они словно вернулись в ту пору, когда понимали друг друга с полуслова без недомолвок и взаимных обид. Но потом так некстати явился руководитель проекта, и Олег вновь замкнулся в своей отверженности, точно схимник.

Пытаясь все взвесить еще раз, Птица вновь вспоминала последние слова возлюбленного, адресованные ей: «Дети Урагана будут рады принять в своем доме сольсуранскую царевну». Являлась ли эта формулировка просто вежливым приглашением погостить или за сухим почти официальным контекстом скрывалось что-то более важное?

Сзади послышались легкие шаги, и двумя цветками лилий ей на плечи легли руки Лики.

Птица улыбнулась и, не оборачиваясь, прижалась щекой к ее щеке. После Олега Лика была для нее самым близким человеком. Рожденные от разных отцов, сводные сестры росли вместе, окруженные двойной заботой бабушек и дедушек, не делавших разницы между ними и переносивших на внучек свою любовь. И хотя самоопределение в профессии каждая из девушек сделала согласно личным предпочтениям: что говорить, рассматривать под микроскопом крыло мотылька Лике всегда нравилось больше, чем слушать древние легенды — это не помешало им оставаться задушевными подругами.

Вот и сейчас Лике не составило труда угадать ее мысли:

— Ждешь его? — с улыбкой спросила она.

— Он обещал приехать за три недели до праздника первых побегов, — с готовностью пояснила Птица. — Праздник начинается в день Весеннего равноденствия, ровно через двадцать один день, а от Гнезда Ветров до нас около двух-трех дней пути.

— Сильно же он тебя любит, если решился еще на одну встречу с такой свиньей, как наш Глеб!

Птица мысленно просияла. В устах Лики эти слова звучали наивысшей похвалой. Сестра с самого начала безумно ревновала ее к жениху и пыталась доказать, что он ее недостоин. Единственная позиция, по которой они с Олегом безоговорочно сходились — это отношение к Глебу.

— Глеб не так уж плох, — начала Птица, но Лика ее перебила:

— Только не для того, кто является предметом его неприязни или любви. Поверь, я это говорю исходя из собственного опыта!

Они вышли из лаборатории и поднялись в жилой отсек. В комнате, которую они вдвоем занимали, как обычно, несмотря на сборы, царил безукоризненный порядок. Вещи, которые Лика брала с собой, и оборудование находились уже на борту корабля, оставалось захватить только последние мелочи.