Оксана Токарева - Молнии Великого Се

— Теперь я вижу, как крепко ты любишь моего сына, — она уже вполне овладела собой и могла говорить почти спокойно. — Еще одно доказательство вашей любви появится на свет в положенный срок.

Птице стоило неимоверных усилий, чтобы не разрыдаться. «Дождешься лишь плода, который ты носишь под сердцем». Увы, в пророчестве ничего не говорилось о том, увидит ли этот день Олег.

Мать Ураганов ласково потрепала ее по щеке:

— Яркая рассказала мне, что ты интересовалась узором травяных рубах других родов. Тебе что-то непонятно?

Птица проглотила слезы и, как могла, сформулировала свой вопрос.

Мать Ураганов ответила не сразу. Она надолго задумалась, глядя куда-то вдаль, словно желала пронзить взглядом толщу времени, затем медленно, явно с большим трудом припоминая, проговорила:

— О чем рассказывает двунадесятый ряд племени Ветра, мне поведала мать моего великого супруга в то время, когда я юной невестой только готовилась войти в этот славный род и училась создавать ритуальный узор. На мой взгляд, здесь нет никакого смысла, но это касалось Предания, и потому я запомнила.

Она сделала паузу, выразительно глядя на собеседницу, а затем величественно изрекла:

— «Путь между двух змей горный кот объясняет».

Птица почувствовала, что ее слезы высохли, а сердце, вновь обретя свой нормальный размер, неожиданно покинуло грудную клетку и переместилось в гортань.

Неужели лапе-растяпе Вадику, неприкаянно бродившему сейчас по Гнезду Ветров, Вадику, которого мало кто воспринимал всерьез, удалось все-таки отыскать Золотую Ветвь? Причем в буквальном, а не метафорическом смысле. «Амрита, она же живая вода, она же Золотая ветвь!» Она, сама того не подозревая, вот уже целую неделю держала в руках средство, способное спасти Олега и его друзей. Вернее, его одну двенадцатую часть. Хвала Матери Ураганов, и ее предшественнице.

Потаенная часть Предания! По странной иронии судьбы ее передали всем сольсуранским народам по небольшой частице каждому племени в те далекие времена, когда во главе рода стоял не Великий Вождь, а Мать Матерей, когда еще не существовало обычая отдавать девушек в другой род, а наоборот, достигший брачного возраста юноша приходил в род жены. В те времена это представлялось целесообразным, ибо племена еще не вели масштабных войн, а царь Арс только явился из надзвездных краев, чтобы положить начало государственности.

Не доверяя своей памяти, женщины травяных лесов нашли, как им казалось, безотказный способ сберечь потаенную часть, тем более, что у них уже имелся опыт хранения мифа творения, племенного и родового эпоса. Обучая своих дочерей и внучек плести травяные рубахи, вместе со сложным и кропотливым искусством обрабатывать и связывать волокна, они из поколения в поколение передавали то, что следовало помнить и передать потомкам.

Что же произошло потом? Храмовые свитки подробно повествуют об этом. Примерно через столетие после смерти царя Арса произошло новое восстание поклонников тьмы, племенной союз распался, и народы травяного леса погрязли в усобицах. Смута продолжалась около ста лет. Именно в этот период эпоха матриархата канула в Лету, для записи важных событий стали использоваться храмовые знаки и тем самым функция аккумуляции и передачи коллективной памяти перешла к вождям и жрецам.

Двенадцать разрозненных фраз, а к тому времени, поскольку племена общались друг с другом чаще на поле боя, собрать всю потаенную часть не представлялось возможным, оказались тем бесполезным грузом, который, хоть и бросить жалко, но уж больно тяжело нести. И только кое-где самые мудрые и достойные женщины продолжали, выводя сложный ритуальный узор, по старинке, по традиции повторять то, что для других, да и для них самих уже утратило смысл. Да песни, как хранимые с незапамятных времен, так и новые, напоминали о том, как великий Се сотворил этот мир.

Благодаря цепкой памяти Матери Ураганов, она теперь могла, собрав рубахи всех родов, расшифровать Потаенную часть. Впрочем, тайна, на миг приподнявшая свое плотное покрывало, спешила его вновь натянуть. Травяную рубаху рода Могучего Утеса она теперь увидит лишь когда вернутся Камень, ребята и Олег, если они, конечно, вернутся. Великий Се! Господи! Спаси их и сохрани!

Поблагодарив Мать Ураганов, Птица собиралась уходить, однако проницательная супруга великого вождя с улыбкой поманила ее за собой.

— Я вижу для тебя важно не только услышать про двунадесятый ряд, но и увидеть все собственными глазами, — улыбнулась она. — Я велю женщинам принести травяные рубахи разных народов. Если я не ошибаюсь, в Гнезде Ветров можно отыскать узоры каждого из племен травяного леса.

— А как же Могучий Утес? — напомнила ей Птица.

Мать Ураганов кивнула головой.

— Увы, около тридцати лет назад земли Могучего Утеса посетило страшное моровое поветрие, а опустошительный набег варраров незадолго до битвы при Фиолетовой довершил дело. Однако тебе незачем ждать возвращения последнего в роду, ибо я храню у себя рубаху моего деда, великого вождя Перевала.

Хотя травяная рубаха пролежала в укладке без малого полвека, она выглядела так, словно ее создали только вчера. Что ни говори, а женщины травяного леса не только умели плести рубахи, но и знали толк в их хранении.

Птицу, впрочем, интересовал один лишь двунадесятый ряд, вернее узор, находящийся на внутренней стороне. Вполне логично: потаенная часть должна обретаться в укромном месте поближе к телу и душе.

В клеть, куда она поднялась с драгоценной реликвией Матери Ураганов, одна за другой входили женщины, приносили травяные рубахи разных родов. Четверти часа не прошло, как в распоряжении Птицы был уже полный комплект. Старые и молодые обитательницы Гнезда Ветров смотрели на нее с ожиданием и надеждой. Хотя Птица не обмолвилась ни с кем ни словом, в твердыне каждому уже было известно, что царевна Сольсурана близка к разгадке тайны молний Великого Се.

Что ж, их надежды имели под собой почву. Магический артефакт, от которого зависят судьбы мира. Идея не новая и, главное, навязшая в зубах. Пусть так. Но о чем бы в результате ни рассказывала Потаенная часть Предания: о молниях ли Великого Се, о легендарной Амрите или о чем-то вообще не имеющем к этим обоим предметам касательства, эта информация давала шанс очень неплохо поторговаться с Альянсом и, может быть, убедить его руководство оставить наконец в покое бедный Сольсуран.

Небо сочилось дождем, точно истекающей сывороткой кусок зенебочьего сыра. Огромный и рыхлый, как и все невызревшие сыры, он изливал свои слезные жалобы гигантской коричневой лепешке, сдобренной зарослями травы, приправленной солью людского пота, крови и слез. Маленький кусочек сыра и лепешка сиротливо засыхали в углу клети рядом с потухшей лампадкой и передатчиком.