Оксана Токарева - Молнии Великого Се

Вот только почему, псевдо-какие-то там стихи, непонятно каким образом оказавшиеся выбитыми на скрижали, достаточно подробно предсказывают Олегову судьбу? Забвенье, изгнанье, предательство, мучительный поиск тайны, двенадцать смертей… Может ли быть столько совпадений? Или ей это все только кажется? Легендарный царь Арс, которому приписывают авторство текста, похоже, обращался к своему сыну. Но при чем же тут тогда надзвездные края?

Подсказку давала предпоследняя строка предания: «Лишь царская кровь дверь завета откроет». Поколения царей сменялись на троне Сольсурана, но ни одному из владык не удалось достигнуть пределов тайны. И чем еще можно объяснить тот интерес, который проявляли к Олегу и асуры, и Сема-ии-Ргла. И почему именно им была написана та загадочно испарившаяся статья. Лишь царская кровь…

Частичка крови, а вернее плоти Олега, соединившись с ее плотью и кровью, если верить Словореку, образовали в ее теле новую жизнь. Рассыпавшееся драгоценной бирюзой пророчество не могло быть измолвлено просто так. Следовательно, она теперь уже дважды принадлежит к царскому роду, а их с Олегом ребенок — тот самый пришелец из надзвездных краев, приобщившийся к роду владык, женщиной не рожденный. Но ведь Олег столько лет жил в безвестности под небом Сольсурана. Может быть, действительно существует какой-то срок, о котором Альянс, несмотря на все меры предосторожности, предпринятые Сема-ии-Ргла, сумел узнать? Почему вторжение началось именно в этом году? Быть не может, что у змееносцев просто не хватало сил.

Вадик, между тем, забавно шлепая губами, перечитывал текст:

— Нет, вы только посмотрите! — возмущался он. — Здесь туману больше, нежели в словах потаенной части Предания. «Ни змеи, ни лев не заступят твой путь». Единственная фраза, за которую можно зацепиться! Но при чем тут тогда знебоки и трава.

— Время, когда трава зенебокам по грудь, — это весна, — напомнил, ошеломленным обилием обрушившейся на них информации исследователям Обглодыш. — День весеннего равноденствия, Праздник Первых Побегов.

Птица подумала о том, что членение на сегменты строфы сольсуранского тонического стиха, так же, как и миф Творения вместе с иерархией племен тоже придавали особое значение народам Травы и Зенебока. Первые завершали старшую ветвь, вторые открывали младшую. Время, когда трава зенебокам по грудь.

— Что ж, это выглядит почти логично! — вновь воспрянул духом Вадик. — Осеннее и весеннее равноденствие можно вычислить, не имея никаких приборов, а только природные или специально выстроенные ориентиры. Но что тогда означают две змеи и лев, то бишь, Горный кот.

— По сольсуранскому календарю через три дня, то есть в день Весеннего равноденствия, наступает год Горного кота, — с трудом шевеля губами от волнения, проговорила Птица. — Год Горного кота эры Змеи.

— Какой змеи? — не понял Вадик.

— Так называют третий или младший двенадцатилетний цикл календаря, — вопиющее невежество исследователя, в своих возвышенных изысканиях даже не удосужившегося удостоить вниманием такую значимую часть сольсуранской культуры, как двенадцатилетний трехцикловый календарь, выглядело настолько забавным, что Птица даже немного успокоилась. — Старший цикл — эра Птицы, средний — эра Зенебока…

— Но ведь Весеннее равноденствие, то есть Праздник Первых побегов наступает уже через четыре дня! — перебил ее Вадик. — И если мы не успеем…

— Придется ждать еще тридцать шесть лет, — кивнула Птица.

— Так чего же мы тут сидим! — Вадик вновь начал паковаться. — Мы же можем опоздать!

— Да будет мне позволено молвить, — вновь решился вступить в разговор Обглодыш. — Но сольсуранской царевне до возвращения войска Ураганов вряд ли удастся покинуть Гнездо Ветров.

Птица это тоже понимала. Даже ее прошлая поездка в Град двенадцати пещер едва не закончилась заточением в гареме Дворца Владык. А ведь тогда земля Сольсурана еще не была охвачена пожаром войны. Конечно, наследнице царя Афру, к тому же носящей под сердцем дитя, уверенность в существовании которого крепла в ней с каждым днем, не следовало пускаться в рискованные предприятия. Но как быть с Альянсом и Сольсуранской землей? Да и Олег. Какой срок выговорили ему Сема-ии-ргла? Вряд ли костлявая оказалась настолько глупа, чтобы уступить ему три четверти нормальной человеческой жизни. «Но духов хранящих покой кто нарушит, во славу Великого Се жизнь отдаст». Нет, ожидание — это сейчас непозволительная роскошь, ибо каждый день и час играют против них. Даже если не принимать в расчет варраров, подступающих к стенам Гнезда Ветров. Хорошо, что Град Двенадцати пещер расположен в противоположной стороне.

— И все же, я должна отправиться в Гарайю, — заявила Птица таким тоном, что Обглодыш не посмел ей возразить. — В игре против змееносцев — это единственный шанс. Если нам не удастся им воспользоваться, мы можем потерять не только Гнездо Ветров, но и весь Сольсуран.

Она выразительно глянула на мальчишку:

— Ты поможешь мне покинуть крепость так, чтобы меня никто не хватился?

Обглодыш кивнул, сверкнув фиолетовыми глазами:

— По этому вопросу, — отрок со странным выражением глянул на скрижаль, — тебе лучше поговорить с моим братом. Думаю, он не сможет отказать тебе.

В тот же день незадолго до заката к Матери Ураганов пришел Вадик и заявил, что хотел бы до прихода варраров покинуть твердыню. Владычица глянула на него как на слабоумного — именно таким она его и считала, но возразить не посмела. В конце концов, кто она такая, чтобы перечить одному из вестников Великого Се.

Вадик покинул Гнездо Ветров на закате. Его зенебок был нагружен запасом провизии на неделю, охотиться надзвездный странник не умел, в поводу он вел Чубарого, так захотела Царевна. Спину этого животного тоже отягчали различного рода тюки, в которых исследователь вез то, что он называл не совсем понятным для обитателей Гнезда Ветров словом «Оборудование». С другой стороны, даже варрарские шаманы не пускаются в странствия между мирами, не захватив с собой запас амулетов и оберегов всех мастей.

Проводить Посланника пришли все обитатели твердыни, кроме, пожалуй, одного Обглодыша, исчезновения которого, конечно, никто не заметил. Сольсуранская царевна в своих лучших одеждах долго стояла на стене и махала Вадику вслед. И только внимательный взгляд сумел бы не без удивления приметить, что глаза у красавицы не переливчато-зеленые, а синие, как синтрамундские сапфиры. Впрочем, в неверном вечернем свете это могло оказаться лишь отражением небес.

Когда последние признаки человеческого жилья скрылись вдалеке, Вадик сноровисто отыскал в горах удобную ложбинку и стал располагаться на ночлег. Соскочив с зенебока, он первым делом взялся за продолговатый и, судя по всему, достаточно тяжелый тюк, похожий на скатку с постелью, если только предположить, что кто-то, путешествуя по травяным лесам, возит с собой перину.