Виталий Осокин - Аномалия

– Пить? – попросил полицейский.

Семён протянул ему флягу с водой.

Лесной гость вылакал всю воду из фляги и вернул её Семёну.

– Спасибо, – поблагодарил он и пошёл в сторону дороги, по которой Семёна привели к Калитке.

Семён двинулся за ним. Ему захотелось разобраться в происходящем. Полицейский шёл неуверенной шатающейся походкой. Он видел, что Семён следует за ним, но никак на это не отреагировал. Впереди послышались чьи-то голоса. Начинало светать. По дороге полицейский и Семён вышли на двух молодых людей, куривших около квадроцикла. Один был легко одетый в шляпе на подобие тех, что носят австрийские пастушки и очках. Второй был крепыш в толстовке.

– Денис, ты, где лазишь? Мы тебя обыскались, – посетовал парень в очках, увидев полицейского.

– Видимо здорово его вштырило, – заметил крепыш.

Их совсем не удивило то, что за их Денисом шёл Семён.

– Ребята, вы мне может объяснить, что здесь происходит? – обратился он к молодым людям.

Денис дебиловато посмотрел на него и обратился к крепышу:

– Дай сигарету.

Крепыш дал ему закурить.

Парень в очках сказал:

– Отец, всё в порядке. Мы отдыхаем тут.

– Отдыхаете? – удивился Семён.

Парень в очках посмотрел на Дениса и понял, что тот странно выглядит в форме полицейского и засмеялся.

– А вы вот о чём? Да всё нормально. Мы тут кино снимали.

Почему-то Семён не поверил ему. Перекурив, вся троица уселась на квадроцикл и укатила. Уже было светло.

– Какая-то странная эта зона действительно, – заключил Семён. – Или сюда тянет дураков всех мастей будто мёдом для них здесь намазано.

Он глянул под ноги и увидел два использованных одноразовых шприца. Ага. Вот, что за кино они тут снимали. Вот, что означала фраза крепыша вштырило. Уроды. И как он сразу не догадался по их мутным шальным глазам. Впрочем, откуда ему разбираться в подобных вещах? Среди его окружения не было наркоманов, как ему представлялось, разве что пара его знакомых баловались кокаинчиком.

Семён вернулся на ночную стоянку, собрал свои вещи, и пошёл в сторону Скопино. На дороге он встретил Алексея и Ивана. Вот, кто больше остальных волновался за него.

– Ну как? – спросил, запыхаясь, Алексей. – Всё в порядке?

– Да инопланетян и привидений не встретил. Только наркоманы тут шастают.

– Наркоманы? – удивился Иван.

– Да.

– В соседней Свердловской области их полно, – подтвердил Алексей.

Они пришли в Скопино. Алексей с Семёном прошлись с Иваном до его палатки. Слава курил, сидя на маленьком раскладном стульчике.

– Ага, герой вернулся, – поприветствовал он Семёна.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил Иван.

– Пришла новая группа туристов. Они сказали, что вчера в Молёбке кто-то пытался изнасиловать или изнасиловал местную девушку.

– Заезжие? – спросил Иван.

– Говорят да, – ответил Слава.

– Нина! – воскликнул Семён.

– Ты чего, друг? – удивился Алексей.

Но Семён уже бросился в сторону дороги, ведущей в Молёбку.

Он бежал километр и упал, задыхаясь. Возраст был уже не тот, чтобы бегать, как молодые. Отдышавшись, он встал и пошёл быстрым шагом.

Афанасьич чуть не выронил стакан с самогоном, когда Семён ворвался в горницу.

– Ты чего?! – обратился он к гостю и поставил стакан на стол.

– Где?

– Кто?

– Нина.

– А что случилось?

– Где она?

Нина вышла из-за печки. Она лежала на кровати и проснулась от скрипа двери и голосов Семёна и Никиты.

– Что вам надо? – спросила она Семёна.

Она ему показалось в этот миг какой-то особенной: чистой, светлой и нежной. Таких не воображают в грязных плотских фантазиях, с такими хочется просто быть рядом и оберегать от всевозможных напастей.

– Я слышал, что тут вчера кого-то изнасиловали…

Нина сделала удивлённые глаза.

– Изнасиловали? – удивился Афанасьич.

Семён выдохнул и сел на табуретку у входа в горницу.

– Значит – слухи, ерунда. А я испугался.

– А, – вспомнил Афанасьич и усмехнулся. – Это к Матвею Рыбакову приезжал племяш с друганами из Катеринбурга.

– И? – Семён хотел знать подробности.

– И загудели они у Ленки Волковой. Ленка та ещё проблядь. Так племяш или кто-то из его друзей полез к ней. Та сначала была, вроде как, не против, а потом начала орать, что, дескать, насилуют, помогите, кто может. Соседи и прибежали с вилами да лопатами, племяшу с его дружками отвесили хороших пиздюлей. А Ленку в итоге кажись никто и не отымел. Так мне, во всяком случае, вчера Никифор Большой рассказывал.

– Весело вы тут живёте и не скажешь, что глухомань, жопа мира, конец географии, – сделал вывод Семён.

Он не знал, как себя дальше вести, так как оказался в дурацкой ситуации – прибежал из-за каких-то слухов об изнасиловании. Кто он полицейский или следователь? Зачем ему это всё надо? Никита или сама Нина могли догадаться, что он не ровно дышит к Нине. Спас Семёна от конфуза Никита.

– Ну, раз явился к нам, гость московский, выпей со мной стаканчик самогону, – предложил он.

Выпили. Нина сидела за столом с мужчинами, пила только чай. От самогона стало легче на душе, хотелось говорить и шутить. Эти жалкие неудачники Никита и Нина люди самого низшего порядка для обычного трезвого Семёна стали для него какими-то совсем родными и милыми. Семён нёс какую-то околесицу, вспоминал смешные, как ему казалось, случаи из своей жизни. Никита и Нина ради приличия то и дело натужно смеялись его «остротам». Семён стрельнул папиросу у Афанасьича и предложил Нине выйти с ним покурить во двор. Нина не курила. Давно некурившему Семёну табак ещё сильнее ударил по мозгам. Он улыбался, как идиот, не зная с чего начать разговор.

– А ты бывала в Москве? – спросил он, не придумав ничего оригинальнее.

– Конечно, – спокойно ответила Нина.

– И как тебе столица нашей родины?

– Красиво.

– Да. Столица есть столица. Хотела бы в ней жить?

– Вы меня пригласить хотите к себе?

– А что? Неплохая идея.

– Так вы женаты.

– И что? Я же тебе ни какой-нибудь старый развратник, волокущий кого не попадя к себе в постель. Я, может быть, тебе хочу помочь, как друг.

– Это как?

– У меня дело есть.

– Это бизнес что ли?

– Да.

– Какое дело?

– Да разные всякие истории. У меня нет одного направления.

– Разносторонний вы человек.

– А ты с юмором девчонка.

– Это не юмор, а комплимент.

– Серьёзная.

– Завидую я твоему будущему мужу.

– А чему завидовать? Вы меня не знаете совсем.

– Я хорошо понимаю в людях. Опыт.

– Я не деловая и для дела никакого вам не пригожусь.

Семён выкинул далеко бычок за забор, тяжело вздохнул и сел на скамейку. Он словно чуть протрезвел, посерел в лице и брякнул:

– Эх, грустная штука жизнь.

– Чего вам горевать-то? В столице живёте, не бедствуете, жена, небось, молодая красивая.