Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Плечами ощутил прикосновения Сандра и Глафия. Наши ауры соединились в одну Радугу. А когда справа услышал легкое дыхание и мурчание Малыша, стало всего достаточно. Потому что в глубине сердца улыбнулась единственная птица Роух? Нет, потому что понял, чего не хватало под звездами.

Мастер Времени рядом.

Из края в край сердца моего разнесся отзвук мгновений, сложенных в секунды, часы и года. А за ними — удары отдаленного, предупреждающего колокола.

— Слышишь? Часы Мои предельно просты. Чем изощреннее техника, тем ненадежнее. Человеческие картинки претендуют на отражение мгновений жизни. А ведь истина и жизнь за пределами Часов.

Я узнал голос Мастера.

Силой Часов закручены вихри перемен. За спиной множатся птичьи гербы, встречные марши, хвалебные оды, сургучные печати… За каждой эмблемой — оперативный отряд.

Амаравелла? Нет!

Теперь и я знаю, в чьих пальцах кисть, кто управляет пером писателя и поэта, откуда приходят ноты. Но не надо цементировать левое ухо или по-монашески отрубать пальцы. Все, что требуется — освободить в себе горящий Бриллиант.

— Роух… — шепчу внутри себя.

И слышу:

— Один Закон. Одна черта. Одна струна…

Как не согласиться с такой простотой?

— …Но их проявлений бесконечно много. Измерения неизмеримы. Один — не имя числительное, но собственное. Надлунное, высшее Имя. Рядом с ним — никакого другого. Но в мирах подлунных есть слово, звучащее отдельно от прочих… Имя земных имен…

О-о, Роух! Знаю, о ком ты. Думаю о ней с первой секунды возвращения. Я произносил имя ее в беде и ликовании. Шептал вслух, но чаще — внутренним голосом.

Вот, она рядом, и не ждет от меня ничего ради себя. В ней нет печали, но скрытая радость. Она и ждала, и не ждала уже Ахияра. Он явился, чтобы уйти. И она согласилась с решением. Потому что известно ей то, чего я не знаю. Каждому свое незнаемое.

И что? Я вернулся к той, кого призывал и о ком тосковал в обоих мирах. Ту, которая стерта из моей земной памяти; ту, которая больше не нуждается в печати сокрытия. Нет больше Закрытого Времени. Для нее я был всем и есть всё, и нет в мирах любви выше.

Я встретил и — сжался!

Она рядом. Мы смотрим в расщелину, где исчезает тропа. По ней ушли Ахияр, Малыш, за ним я, позже — Сандр. И другие, раньше нас. Все вернулись. Но не все остались. Пахнет горами…

Уходил мальчиком. Сегодня я ростом выше Фреи. Но по-прежнему мал и беззащитен в ее глазах. А я просматриваю кадры из двух миров. Дни и ночи Арда Айлийюн и Стертого Времени на Земле, открывшегося у тропы, смешиваются в единую линию, из которой сплетается один образ.

Я опускаюсь на колени и прижимаюсь к ней, шепча то ли вслух, то ли про себя. Имя земных имен…

— Мама…

Она дождалась, когда созреет во мне общее, единое представление. И опустила руки на мою голову. Корона на ней, — знак мудрого терпения, — расплетается и накрывает меня защитным водопадом.

Удар колокола…

Не все свершилось. Чего недостает? Со стороны невидимого леса донеслась мелодия. Джахар…

Как же по-другому! У кого другого такой дар? Он успел передать Фрее мелодию. А она в ответ подарила голос.

И вот, Нур и Фрея слушают песню о том, что прошло. И о том, что могло и может произойти. В мелодию вплетены два голоса, и других не надо: ее и Джахара. А слова — из земной копилки…

Восьмая чакра крутнулась настороженно: в далёком далеке воспалился красный взор, ищущий цель.

Амаравелла?..

из фаррарского сказания)