Леонид Дюк - Теория поля

– Но у меня тоже есть это самое «Я». И оно ничем не хуже твоего! А ты утверждаешь, будто ты тут один такой. Мне кажется, само существование меня опровергает твое предположение!

– Именно! Совершенно верно, Петр Степанович! Я именно об этом и говорю! С твоей точки зрения, все выглядит ровно точно так же. Ты точно знаешь только про себя самого, про остальных, вообще говоря, не имеешь ни малейшего понятия. Вот оно, твое «Я». И дальше это «Я» имеет некий набор чувств, с помощью которых «Я» воспринимает окружающую действительность. И это все. Объективность на этом заканчивается. Все остальное исключительно наша субъективная интерпретация, как бы это лучше сформулировать, «результатов чувств». Мы интуитивно проецируем наши ощущения на ощущения других объектов, внешне похожих на нас, и приписываем им те же самые свойства. Но это не более чем одна из возможных гипотез. Всего лишь. Откуда тебе знать, может быть, ты не меня сейчас слышишь? Твой мозг или, может, другой какой орган преобразовал поступающую информацию и уже интерпретировал ее определенным образом. Ты, точнее то, что является твоим «Я», всего лишь потребляет эту интерпретацию. Вот это безусловно и очевидно, а все остальное – лишь домыслы досужие.

– Это твое «Я» очень похоже на то, что в религии принято называть душой.

– Можете называть это душой, но однозначно существует нечто, что отличает меня от всех остальных людей. То, что является сутью меня. Из придуманных человечеством терминов душа определенно лучше всего подходит на эту роль.

– И все же я до конца не понял идеи, – продолжал недоумевать Платонов. – Евгений Михайлович, давай поближе к жизни.

– Ну хорошо, Вань. Объясни мне тогда, что такое зеленый цвет!

– Да вот он, зеленый цвет! – Иван Иванович с готовностью указал на яркую зеленую полоску на шторе. – Зеленый это как трава, листья, я не знаю, что там еще, изумруд!

– Вот именно! – засмеялся Малахов. – Ты не способен объяснить мне про чувственные восприятия никак иначе, кроме как продемонстрировать мне их или сравнить с чем-то, о чем знаю я и знаешь ты. Но ты понятия не имеешь, как именно я воспринимаю зеленый цвет, а я понятия не имею, как ты его воспринимаешь. Откуда тебе знать, может быть, я вижу зеленый, как ты видишь красный, а я вижу красный, как ты видишь синий. Мы наверняка знаем, и ты, и я, что зеленый другой, чем красный. Но какой именно он в твоих представлениях или моих, мы не знаем и никогда не узнаем! Более того, если хочешь, цветов в природе и не существует вовсе! Что есть цвет? Да не что иное, как длина волны электромагнитного излучения. Это наши органы чувств преобразуют ее в нечто ощутимое, сравнимое. Интерпретируют как зеленый и подносят на блюдечке в готовом виде. Нате вам, кушайте! И так во всем, что касается чувств. А ведь границы видимого диапазона у многих людей наверняка не совпадают. Вдруг кто-то имеет возможность наблюдать воочию небольшую частичку инфракрасного спектра? Или, наоборот, ультрафиолетового. Как он объяснит его цвет всем тем, другим, которые не наделены столь уникальной способностью?

– Ну ты нагнал тумана, Жень, – Иван Иванович покачал головой. – Допустим, в твоих словах есть что-то, но к чему ты все это начал?

– А он любит пофилософствовать. Вы, медики, народ сугубо практический, вам такие рассуждения чужды. А я думаю, в этом во всем есть какой-то великий смысл. Ну-ка признавайся, к чему ты клонишь, Жень? – Нонна Алексеевна забрала готовые вареники и поставила на стол новую порцию заготовок.

– А я это говорю к тому, что как бы ни развивалась наука, каких бы успехов мы ни достигли на тернистом пути познания, мы никогда, во-первых, не сможем постичь ее сути полностью, так сказать, абсолютно, ибо уже на самом первом шаге у нас возникают гигантские допущения. А во-вторых, вопреки мнению некоторых, – Малахов выразительно посмотрел на Николаева, – я все ж таки считаю, что научными методами, да и вообще никакими методами никогда невозможно будет просчитать прошлое и будущее на основании знания текущего состояния Вселенной. Потому что в законах ее развития изначально заложен выбор! И это выбор как раз того самого «Я», на которое прямо и непосредственно никто, кроме меня, повлиять не может!

– А что это ты на меня так смотришь? – бурно отреагировал Владимир Петрович. – Все эти твои умозрительные рассуждения хороши, конечно, с философской точки зрения, но практической пользы от них никакой! Если наука может совершенно точно предсказать поведение конкретного объекта, зная начальные условия и воздействия на него, то она в принципе, пусть даже путем гигантских, титанических вычислений, зная точно так же начальные условия всех остальных объектов Вселенной, законы их взаимодействия, может просчитать точное его состояние как в прошлом, так и в будущем! А поскольку весь наш организм в конченом счете состоит из этих самых элементарных объектов, а чувства суть химические реакции, мышление суть электрохимические процессы, то и все поведение наше абсолютно предопределено, а воля наша – лишь иллюзия!

– Нет уж, друзья, позвольте, – в спор снова вмешался Петр Степанович. – Я, конечно, не вполне согласен с Женей, но и ты, Володь, тоже не прав. Даже с точки зрения чистой физики согласно принципу неопределенности мы лишь с некоторой вероятностью можем предсказать поведение частиц!

– Да в том-то и дело, что нет! Конечно, на первый взгляд так оно и есть, но если мы точно знаем волновую функцию, значит, мы точно так же знаем и вероятность события! А значит, все равно, пусть даже с какой-то вероятностью, но будущее предопределено! Мы не можем влиять на эту предопределенность!

– А знаете что, мужчины, – вставила свое слово Нонна Алексеевна, – согласно свежим идеям теории струн вполне возможно, что черные дыры поглощают элементарные частицы вместе с их волновыми функциями и таким образом скрывают информацию от анализа! Перерабатывают ее так, что она теряется навсегда.

– Я тоже читал об этом. Но уверенности нет. Поскольку черные дыры все же излучают и могут «испаряться», то информация может быть восстановлена, чисто гипотетически, конечно. Поэтому я пока продолжаю придерживаться своих детерминистских взглядов.

В этот момент на кухню зашел Павел Тимофеевич. Известный своим тонким юмором, он, как всегда, точно подметил:

– Другими словами, Бога нет. Есть физические законы. Но если их нарушать, то попадешь в Ад!

– Как это было бы на самом деле грустно, – со свойственной ей женской впечатлительностью заметила Лариса Федоровна. – Жить в мире, в котором все предопределено заранее!

– Какая разница, – ответил Платонов, – если мы все равно об этом даже не догадываемся в большинстве своем.