Сергей Раджабов - Ном

Эрик перестал улыбаться и оглядел аудиторию.

– Хмм… Я предлагаю тебе вот что. Возьми какую-нибудь из своих идей, их у тебя, похоже, хватает, сделай проект в моём кружке. Результаты можно будет зачесть потом, при поступлении в университет. Сейчас можешь просто посмотреть, что делают другие, а в следующий раз захвати документы, чтобы я мог тебя оформить.

– Какие нужны документы?

– Достаточно только удостоверения личности.

– А без документов нельзя? Разве нельзя просто приходить и что-то делать?

Эрик вздохнул и развёл пухлые ладони.

– Нет. Без них, к сожалению, никак.

Можно было бы потратить деньги на метро, если бы они были. Пришлось возвращаться пешком. Даниель, после двух часов в кружке выглядел рассеянным и уставшим. Он вдруг остановился, увидев машину полиции. Два бойца стояли, опершись на крышу локтями и непринуждённо перебрасывались фразочками, развлекая друг друга.

– Когда кто-то рождается, разве ему нужны документы, чтобы жить? Если им, – Даниель кивнул на полицейских, – нужны мои документы, почему это должно быть моей заботой?

Лиза загородила Даниеля собой.

– Не пялься на них, пошли быстрее. Люди же должны отличать одного человека от другого. Как это можно сделать без документов?

– Есть же имя, фамилия, прозвище.

– Но имя же к тебе не прибито. Ты его раз, и поменял. И как тогда понять, что раньше это тоже был ты, хотя тогда назывался по другому? А вот, если оно написано в документе…

– Документ тоже ко мне не прибит.

– В нём есть фотография. На ней ты.

– На ней я какой? В детстве? С длинными волосами, с короткими или лысый? Загорелый или нет? В очках или без? С бородой и усами или бритый? Растолстевший или похудевший? Фотография просто показывает, как выглядела моя голова в момент фотографирования. А потом всё может поменяться. Если у меня поменяется лицо, документ будет ко мне уже не прибит.

– Может быть поэтому придумали добавлять отпечатки пальцев, скан глазной радужки, может быть даже ДНК из слюны уже добавляют.

Даниель скривил рот и плюнул на асфальт.

– То, что сейчас моя ДНК на асфальте, не делает этот асфальт мной. А люди, которым отрезало пальцы или выбило глаз тоже не перестают быть самими собой. Получается, что документ не удостоверяет личность, хоть на нём и написано «удостоверение личности». Всё это враньё. Там записаны какие-то признаки, которые имеет тело, но тело меняется.

– Согласись, мы всё-таки привязаны к своему телу. Не можем же мы переместить себя из своего тела куда-то ещё. Значит, нужно найти такие его отличительные черты, которые позволят понадёжнее привязать к нему документ. Вот и всё.

– Привязаны к мозгу. Кто-то другой не может занять наше тело без пересадки мозга. Значит всё, чем можно надёжно определить личность – это положение мозга в пространстве и времени. Уникальная траектория, по которой движется мозг от рождения до смерти. Документ, который её удостоверяет должен выглядеть, как нечто, что непрерывно отслеживает перемещение мозга в пространстве и времени. До того момента, пока не появится способ для каждого составлять и хранить такую траекторию, никакой документ не может удостоверить что-либо, потому что слишком оторван от того, что он должен удостоверять.

– Скукота. И не отменяет того, что если ты не принесёшь документы, тебя не возьмут учиться. Если ты, конечно, вообще этого хочешь.

Остаток пути до чердака они прошли молча.

Ариадна накрыла на стол.

– Вито, позови отца.

Джузеппе Моретти сидел за компьютером в домашнем кабинете и составлял электронное письмо. Нужные буквы прятались, но указательный палец неотвратимо, с победным кликом придавливал беглецов одного за другим. После каждого клика Джузеппе поднимал глаза на экран и шумно выдыхал.

– Мама зовёт.

– Ты видишь, где «и грека»? – отец поднял руки с повёрнутыми вверх ладонями, как будто ответ должен был упасть в них откуда-то сверху.

Вито ткнул пальцем в центр клавиатуры. Отец уставился на экран и, убедившись, что это именно она, выдохнул. Вито помог найти ещё несколько букв, после чего Джузеппе накрыл пятернёй мышь, прицелился в кнопку «Отправить» и притопил левую клавишу так, что из коробочки не только щёлкнуло, но и скрипнуло.

– Я выключу, – Вито дождался разрешения, оттеснил отца, растопырил ладонь, несколько раз нажал Alt и F4 и замер по стойке смирно. Экран померцал, закрылись окна программ, компьютер немного помедлил, желая ещё немного задержаться на краю небытия, а потом, как будто устав, погасил лампочки, словно закрыл глаза. Угасающим дыханием остановились все вентиляторы. Первые секунды наступившей тишины были воплощением торжественности, с которой принято стоять перед лицом бездны, наполненной ничем. Сколько бы раз Вито не выключал компьютер, сначала он видел борьбу за жизнь, затем завершение дел, последний выдох, следом за ним обречённость и, наконец, тишину бездны, в которой остановилось время. Именно в этом порядке. Мёртв ли выключенный компьютер, если всё внутри него остаётся тем же, но без движения? А мёртвое тело нельзя так же включить снова, чтобы оно продолжило жить, как ни в чём не бывало?

Вито ковырялся в салате, переворачивал глянцевые листики вилкой, откапывая ядра кедровых орехов.

– Так и будешь шляться по городу до конца каникул? – спросил отец, – Я в твоём возрасте ни дня не проводил, чтобы не думать, как бы заработать. Пойдёшь помогать мне в магазине. Хочешь, даже зарплату тебе буду платить?

Вито помотал головой.

– Нам нужно практику пройти. Мам, у вас в больнице найдётся что-нибудь несложное, что я мог бы делать?

– Маменькин сынок, – буркнул Джузеппе.

– Надо подумать, – Ариадна пошарила глазами перед собой. – Ты за Лизиной сестрой мог бы ухаживать. Мне бы полегче было. Кстати, а Лиза выбрала специализацию?

– Да. Инженерную. А за Алисой я не смогу. Ей уколы надо делать, я не умею.

Ариадна состроила брови домиком, от чего обычная усталость на её лице подёрнулась обречённостью:

– Им в семье медик не помешал бы. А она в инженеры.

– Может, у них ещё будет медик в семье. Вот, Вито выучится, женится на Лизе, а? – отец подмигнул Вито, забрасывая в свою тарелку салат из миски.

– Завтра моя смена, возьму тебя с собой.

На следующее утро Ариадна передала Вито старшей медсестре и помахала пальцем у его носа:

– Но учти, за мной не бегать, меня не отвлекать. Мария тебе всё покажет, может быть найдёт тебе занятие. Всё понятно?

Вито кивнул и чмокнул мать в щёку.

В сестринской ему выдали халат и персональную медсестру Марию. Для всего персонала он стал «Вито, сын Ариадны». Мария всё делала быстро, но так, как будто никуда не торопилась. Она на ходу успевала потрепать за щёку бледного ребёнка, занятого игрушкой, помочь протиснуть каталку в лифт, взять планшет со стола дежурной и вручить идущему навстречу врачу, прокричать что-нибудь ободряющее в открытую дверь палаты, при этом она успевала оборачиваться на Вито и комментировать. Вито слушал вполуха, даже не рассчитывая с первого раза запомнить, где какие больные, как зовут врачей. Он вглядывался в лица. Напуганные, уставшие, торжественно задумчивые, перекошенные болью.