Мирослав Палыч - Гитлер, Баксков и другие… Книги первая и вторая

Пальчевский, крепко любивший абсолютно всякую свою жизнь во всяческих ее проявлениях, гипертрофированно развитым своим шестым чувством почуяв опасность, неподвижно распластался на кабине дирижабля доктора Геббельса. Он помнил совет Берл Лазера, какой тот дал ему на одном из субботних празднеств: «Если вдруг что – замри и не шевелись!»

Всматриваясь в пространство между дирижаблями, Марта с вальтером наготове прошла мимо абсолютно недвижного, распластанного на стенке кабины Андрея, слившегося, казалось, со всей неподвижной материей, что имела место быть на необъятной стоянке дирижаблей. Когда шаги Марты совсем затихли, Пальчевский зашевелился и верхними альвеолами легких осмелился вдохнуть немного воздуха.

***

Лже-Ганс Рихтер, блестяще проведший операцию по выведению из строя вражеского коммутационного имущества, заглушил свой паро-мото на перекрестке улиц Чапека и Ежа-с-бажен. Дымок от перегретых колес щекотал ему ноздри. Он думал о своей лже-Урсуле-Ольге, что на данный момент оставалась в самом логове врага. Оставалась в полном одиночестве. Но что поделать? Таковы суровые будни практикующего по контракту разведчика. Да ведь и Ольга-то сама виновата. Именно она беспрестанно клевала ему мозги: «Давай поработаем на Абакумова – и виллу на Кипре приобретем!». «И с кем теперь жить на этой вилле, если с Ольгой что случится?» – роились мысли в голове разведчика. Да и самому Евгену надо было выжить – весь город был наводнен ищейками Мюллера. Настанет день – и ему конец. Евген был не наивен – он знал, что его фото утром будет в городе на всех остановках пародилижансов. Весь внутренний мир в теле Евгена вдруг запаниковал от мыслей, что о нем не помнят, забыли! Он почувствовал, как сердце заполняется досадой на сидящее в Москве, в уютных кабинетах, начальство. От холода Евгена, который забыл снять с лацкана фрака бейдж с надписью «официант», бил озноб. Ко всему он чувствовал жуткий голод. Непрошенные капельки слезинок напрашивались вытечь из его глаз. Тело, мозг и желудок наверняка преданного начальством разведчика уже впадали в депрессию, как вдруг послышались звуки несущегося по Ежа-с-бажен мощного паромобиля, уже прорезающего светом фар предутреннюю туманную серость улицы. Дверца автомобиля, едва сделавшего «полицейский» разворот, открылась как раз напротив трясущегося от холода агента Евгена, в голове которого тут же пронеслась мысль: «Вот и конец…». Но вместо пули в живот до агента Попава-Скобеива из открывшейся дверцы донесся уверенный и спокойный голос лейтенанта безопасности Путена: «Быстро сюда!». Прежде чем утопить в пол педаль пароакселератора, Путен сорвал с груди Евгения и бросил поверх опущенного стекла наружу бэйдж с надписью «официант».

Анж Дуда никак не мог забыть пилотицу, что было причиной его абсолютного, уже трехнедельного игнорирования спальни давно ему надоевшей кислой рыжей супруги, от которой пахло табаком – менее изысканным, чем от Марты. Он почему-то надеялся, что когда Сталин и Гитлер поделят Польшу, Марта сразу его полюбит и, конечно же, прокатит в небе на своем 009-м «Хенкеле». Но Адольф Алоизович и Иосиф Виссарионович делить Польшу не торопились. Вторую неделю заседая в замке Чехословакии и отправив своих двойников создавать видимость присутствия на непосредственных рабочих местах в Рейхстаге и Кремле, настоящие стимпанкические Сталин и Гитлер принялись делить для начала Прибалтику. Прибалтийские земли должен был объехать на открытом паро-автомобиле обмерить и расчертить на условные зоны внедренный прибалтам Йохан Вайс, но ему особо не доверяли – ни Адольф, ни Иосиф. У каждого из них уже были свои разведданные, откровенно говорящие о том, что Даллес был неравнодушен к Вайсу и не раз дарил ему освежающий американский чуингам – блоками. Вайс, прикидываясь овечкой перед обоими «экселенцами», не знал, что энергичный и деятельный советский резидент лейтенант Путен уже дал более везучему, чем талантливому агенту Евгену Попаву-Скобеиву новое секретное задание. И оно состояло в том, чтобы независимо от Вайса сделать свои альтернативные замеры черноземных Прибалтийских земель и вывести средний размер еще не попавших в банки шпрот.

«Главное, – думал лейтенант Путен, везя в багажнике «Ауриса» агента Скобеива, – чтобы Владимир Рудольфович Соловеев-Ульрихт не разбазарил бы одним воскресным вечером «истины, рожденные от споров». А точнее – некоторые ему известные обстоятельства, касающиеся операции по скрытным замерам чухонских земель Попавым-Скобеивым. Повидавший виды опытный спецслужбист лейтенант Путен как никто понимал, что ни в одном споре еще никогда не родилось ни единой истины. Просто кто-то из спорщиков ловчее навязывал свое мнение другим.

***

Настасья, обгоняя редкие пародилижансы, напористо давила на пароакселератор своего перламутрового каучукоколесного аппарата, с легкостью съедающего километры Чешско-Моравской возвышенности. Сделав значительный крюк ради запутывания следов которые, по ее мнению, должны были отслеживать настырные репортеры светской хроники, мнимый биограф Швейка, а на самом деле – сексуальная туристка, приближалась к условленному месту со стороны Моравске-Будеевице. Она несколько устала от верчения баранки и постоянного утомляющего слух посвистывания пара в механизмах аппарата, но знала, что скоро у нее будет время отдохнуть, а заодно и сперва насладится растяжкой перед вожделенным, полным сладких неожиданностей квестом. Паро-маршрутизатор на приборной блистающей позолотой доске показывал, что осталось проехать мост через речку – а там и уютная гостиница, которую через подставных лиц уже на протяжении последних полутора лет полностью оплачивал Бари. На мосту перед известным местечком оказался полицейский пост с внимательными людьми в форме, какие проверяли вереницу остановленных пародилижансов – интересовались больше пассажирами-мужчинами. Настасью пропустили без лишних формальностей, вероятно, отдав должное эксклюзивности ее аппарата, что напрочь исключила подозрительность полицейских. Еще пару поворотов – и к остановившемуся у подъезда гостиницы паро-авто Настасьи предупредительно приближалась парковочная обслуга. «Я на месте! Теперь – отдых в предвкушении рая!..» – подумала Настасья пред тем, как снять очки и покинуть кабину остывающего паро-авто.

***

Через пару минут после прерывистого сигнала тревоги дежурная пилотица Марта Брюгге была в кабине своего «Хенкеля» и, запустив двигатель, уже выруливала на взлетку. Мощные паромембранные шумоуловители – одно из выдающихся инженерных достижений рейха – учуяли работу винтов неопознанного дирижабля за много километров до бесполетной зоны. Брикетно-урановый радар с совершенной паро-стрелочной индикацией безошибочно направлял самолет Марты навстречу летящему выше птиц дирижаблю Николая. Любимец вождя, обладатель самого золотого голоса паромеханической эпохи колоратурный сопран в полудреме, одев наушники и включив автопилот, слушал пластинку с Каем Метовым и мечтательно поглядывал на мимо проплывающие облака.