Мариэтта Чудакова - Мирные досуги инспектора Крафта

Муж и жена скромно посмеялись.

— А потом? — спросил Крафт.

— Нам показалось в этот вечер и на другой день, что Джуди несколько расстроена. Ее это маленькое приключение как-то не развлекло.

— А где этот скворец сейчас?

— Вот в том-то и дело. Через несколько дней после этого Джуди выпустила его — сама. И он улетел.

— Сама?

— Да-да, именно сама! Мы, честно говоря, были удивлены. Но, конечно, не стали ее спрашивать — это было бы бестактно…

Крафт зашел в пустую квартиру Джуди — он надеялся, что в последний раз. Большая и тоже пустая клетка стояла на полу — в прошлый раз он неизвестно почему не придал ей значения.

В бумагах погибшей после долгих поисков он нашел то, что искал.

Это была песенка (начав читать рукопись, он почему-то сразу понял, что именно песенка, а не просто стихи) о птице и о вспышке сродства между нею и человеком:

Она сама отпустила его — так, как гордая женщина, узнав о неверности мужчины, собирает все его вещи и молча ставит чемодан у дверей. Но это было то самое чувство, про которое говорят — «Она жить без него не могла». Чаще это — метафора. Но иногда — точное определение душевного состояния.

Крафт должен был теперь написать заключение для своего начальства. Он думал, что мог бы ограничиться тремя фразами — если бы надеялся быть правильно понятым коллегами: «Тоска по единству всего живого заложена в нас. Несомненно наличие в составе текущего времени мгновений, когда границы между родами тают. Есть души, которые могут не выдержать следующего мгновения».

2005

Мы все ходили под богом. У бога под самым боком.

Крафт открыл страницу с заголовком «Вести из Вселенной» и удовлетворенно кивнул.

Там было написано то, что он и ожидал увидеть: «Вчера, 16 июля, астрономы вновь были поражены странными явлениями на планете Нереида. На довольно значительном участке ее поверхности, определяемом приблизительно в 10 тысяч квадратных километров, наблюдалось сильнейшее свечение неизвестного происхождения. Аналогичные явления ученые наблюдают на этой планете в течение уже двадцати лет. Виднейшие исследователи внеземных цивилизаций — Стоун и Ливси — расценивают эти явления как катастрофы, приносящие серьезный ущерб технике и населению этой планеты. Очевидное неумение предсказывать эти явления и бороться с ними находится, по мнению Стоуна и Ливси, в резком и необъяснимом противоречии с общим уровнем цивилизации Нереиды, которая единодушно оценивается мировой наукой как высокоразвитая. Напоминаем, что ни периодичность, ни какую-либо иную закономерность появления свечений, как и многих других явлений, наблюдаемых в последние два десятилетия на этой планете, установить до сих пор не удалось».

— Еще бы, — пробормотал Крафт, закры

вая газету, — не только до сих пор, но и во ве

ки веков.

Старик стоял в саду босой, и рубаха его была розовой от заката. Он шаркал рубанком по доске и время от времени примерял доску к почти готовой столешнице. Доска была гладкая, светлая, и, хотя две другие потемнели от времени, стол выглядел новым, и старик был доволен. За таким столом не стыдно было принять гостя, поговорить с ним о погоде или об урожае яблок, удивительном в этом году. Корзины яблок стояли тут же под деревьями, и надо было не забыть снести их в кладовую до росы.

Калитка скрипнула, и старик увидел инспектора Крафта. Тот еще издали помахал ему шляпой и весело крикнул:

— Не пора ли отдохнуть?

Старик смахнул стружки с доски, плотно уложил ее между двумя другими, решив, что закрепит гвоздями завтра утром, и пригласил гостя. Но тот, по обыкновению своему, сесть за стол не захотел и присел под тополем на низенький чурбачок. Старик немного обиделся, что гость не посмотрел его работу поближе, но огорчаться не стал и пошел в дом за пивом и кружками.

Они мирно проговорили до темноты, степенно распрощались, и Крафт, заботливо выведенный стариком за калитку, направился к своему дому.

Старик вернулся к себе и, не зажигая света, лег спать. В сенях пел сверчок, под деревьями трещали цикады. Старик подумал о яблоках, потом о Крафте, о том, что он хороший человек и не побрезгует выпить с простым садовником, если же последние годы перестал подавать при прощании руку, то надо понимать, что полицейский инспектор должен помнить свой чин, а иначе кто же станет его бояться? Потом старик заснул.

Крафт в это время еще шел по дорожке к своему дому, и почерневшее небо давило ему на плечи. Он шел, часто вздыхая и вытирая пот со лба.

По ночам обычное душевное равновесие изменяло ему, и часто у Крафта не было сил поднять голову и заставить себя взглянуть на эту сияющую Нереиду, которая таким странным и горестным образом вошла в его жизнь. Он, однако, всегда точно знал, в каком месте небосклона стоит она сейчас, и мог бы не глядя указать на нее пальцем. Никогда он не видел ее ближе, чем простым глазом. Телескопа не было у него, да он в нем и не нуждался. Все телескопы мировых обсерваторий не помогли астрономам узнать то, что узнал он, инспектор Крафт, себе на горе и никому не на радость.

Не на радость, потому что Крафт с его всегда трезвой головой ясно представлял себе: человека, который явится в бюро изобретений с таким открытием, какое сделал он, не станут выслушивать до конца. Просто сзади бесшумно подойдут два крепких молодых человека, — их всегда можно видеть у дверей этого бюро, — аккуратно и почти не больно заломят ему руки за спину и увезут в зеленую зону, в лечебницу, которую все так и зовут «астрономической». Свободные койки в ней редкость — она всегда забита открывателями новых звезд и воздухоплавателями-самоучками.

И это справедливо. Инспектор Крафт только одобрительно кивнул бы, если бы с ним поступили так же. Поэтому он никогда не сунется в бюро изобретений и открытий. Это столь же несомненно, как несомненна связь между планетой Нереидой и стариком садовником.

Впервые сумасшедшая мысль об этой связи пришла ему в голову двадцать лет назад и тоже в июле. Старик уже тогда был стариком, а Крафт был еще молод, собирался жениться и, когда его девушка по вечерам была занята работой, любил посидеть у старика в саду, раскуривая трубку и читая газету. Он особенно любил читать сообщения астрономов, всегда подробные в его газете, размышлял о звездах, о планетах и с особенным удовольствием думал о тех из них, где ученые давно уже обнаружили разумное население и только не сумели пока установить связь с этими очень далекими мирами.