Марина и Сергей Дяченко - Метаморфозы. Тетралогия

– Саша, – сквозь слезы пробормотала Лена. – Скажи, пожалуйста, что с нами будет? Мы будем такими же, как вы?!

Сашка ухмыльнулась:

– Ничего страшного. Просто переживите первый семестр… И старайтесь, как можете. Вам же лучше будет.

Взгляды первокурсников служили ей зеркалом. Она видела свое отражение в чужих глазах: изломанная, полностью погруженная в себя. Иногда замирающая на середине движения. Отрешенная. С пугающим пристальным взглядом. Они смотрели на нее, не умея скрыть страх – и порой отвращение.

Сашка не обижалась. Эти ребята переживали трудные времена: их угрозами и шантажом загнали в Торпу. На них навалили непосильную учебную нагрузку. Наконец, они окружены были уродами: больными, физически увечными, даже, кажется, сумасшедшими.

Нет, они, конечно, пытались держаться и делали вид, что ничего не происходит. Кто-то привез гитару, кто-то – магнитофон. Общежитие гудело, пило, веселилось; третьекурсники, как ни странно, тоже принимали участие в гулянках. Выйдя из комнаты с полотенцем на плече, Сашка увидела, как Захар, Костин сосед по комнате, целуется в коридоре с кем-то из свеженьких девчонок. Лампочка не то перегорела, не то ее выкрутили; смех, шепот, топот ног – девчонка сбежала на кухню, Захар пошел следом, а Сашка побрела в душевую.

Вода бежала по-настоящему горячая, как дома, и Сашка немного ожила. Растерлась полотенцем. Намотала «тюрбан» на мокрые волосы. Вот и прошел первый день занятий; домашних заданий – выше крыши, но завтра – индивидуальные со Стерхом, и она в первый раз понесет ему сдавать отработанный материал…

При мысли о плеере со вложенным в него диском Сашку пробирал озноб даже в горячей, полной пара душевой. Надев халат, придерживая на голове полотенце, она побрела в комнату – время было позднее, а работа, как известно, не волк и сама по себе никуда не денется.

Соседки убежали куда-то – плакаться на жизнь, как думалось Сашке. Она подсушила волосы, легла поверх покрывала, положила плеер на живот и задумалась.

Сегодня на занятии Николай Валерьевич впервые надел на нее наушники и включил плеер. И Сашка – впервые – услышала это .

На диске была тишина. Глубокая, плотная, поглощающая все вокруг. Желающая поглотить и Сашку; она пришла в ужас и забилась, как муха на липучке, изо всех сил удерживаясь на краю, не желая падать в это мягкое всеобъемлющее ничто, не соглашаясь впускать в себя чужое многозначительное молчание.

Николай Валерьевич что-то говорил – она видела, как шевелятся его губы. Она не слышала ни птиц за окном, ни шелеста лип, ни далеких шагов в коридоре – все было залито тишиной, как битумом.

Первый трек на диске длился десять с половиной минут. Сашка покрылась потом, как после многокилометровой пробежки. Блузка прилипла к спине.

– Саша, это делается не так, – ласково сказал горбун, снимая с нее наушники. – Вы не должны сопротивляться. Вы должны впустить и пропустить через себя. Потихоньку, не сразу. Без этого первого шага мы не сможем сделать второй, потом третий. А их впереди тысячи. Вот у нас прошло занятие впустую, экзамен стал ближе на один день, кто знает, может, этого дня как раз и не хватит для полной подготовки?

– Что же мне делать? – спросила Сашка.

– Поработайте с первым треком. Здесь в плеере есть функция – повтор композиции. Ваша цель – внутренне примириться с тем, что вы слышите, для этого надо переступить определенную черту в себе… Черту обыденности. Это может быть непросто. Но надо пытаться. Нельзя научиться плавать, не войдя в воду. Завтра я вас жду с первыми результатами, очень надеюсь на вас, Саша. Жду.

Так сказал Николай Валерьевич Стерх и отпустил Сашку с занятия; она ушла с плеером в сумке и тревожным предчувствием в душе, и вот пришло время отрабатывать на завтра первый трек, а Сашка не могла пересилить себя и хотя бы включить плеер.

Общежитие гудело. Бренчало гитарами, бухало магнитофонами, смеялось, било посуду. Сашка задержала дыхание – и нажала на круглую кнопку «Play».

Пришла тишина и залепила Сашке уши. Подошла очень близко, оглушительная, всеобъемлющая, готовая втянуть в себя, обволочь и переварить; это было отвратительно и жутко. Сашка, дернувшись, сорвала с головы наушники, и нетрезвые голоса за стенкой, поющие надрывно и фальшиво, показались ей райским хором.

Она решилась еще на одну попытку – перед самым занятием, когда отступать было некуда. Уселась в полупустом читальном зале и, когда заработал плеер, почти физически ощутила переход из тишины – в Тишину. В сосущее Молчание.

Она могла бы, наверное, войти в прозекторскую. Могла бы взять голыми руками какую-нибудь отвратительную тварь. Могла бы, возможно, пройтись нагишом по институту… если бы этого потребовали на экзамене.

Но «впустить в себя» то, что записано было на диске, не могла и не хотела. Все ее силы шли на сопротивление, на защитную стенку, которую она воздвигала между собой и Молчанием. Трек закончился; Сашка уронила плеер в сумку и поплелась на четвертый этаж – в залитую солнцем четырнадцатую аудиторию.

– Саша, добрый день, рад вас видеть… Что случилось? Вы слушали первый трек?

– Два раза, – промямлила Сашка.

– Два раза – маловато, маловато… Ну-ка, давайте проверим. Надевайте наушники.

Стерх поддернул рукав, высвобождая перламутровое зеркальце на кожаном ремешке. Солнечный свет заиграл на перламутре, распадаясь радугой, складываясь снова и белыми бликами впиваясь Сашке в глаза. Она инстинктивно зажмурилась.

– Так, слушаем первый трек, делаем глубокий вдох… Нет, Саша, нет, что же вы делаете? Давайте начнем нашу пробу сначала, только на этот раз вы будете усваивать учебный материал, а не отторгать его, хорошо?

Сашка смотрела вниз, в темно-коричневый деревянный пол, полосатый от длинных крашеных досок и черных щелей между ними.

– Саша, – горбун запнулся, будто раздумывая. – Ну-ка, сядьте. Поговорим.

Она села за стол, похожий на школьную парту.

– Вы прекрасно показали себя в классе Олега Борисовича. Вы проявили себя как человек исключительного таланта. Но ведь поначалу вам было очень тяжело?

Сашка кивнула, не поднимая глаз.

– То же самое и в нашем классе. Вам трудно, да. Потому что ваши усилия связаны, гм, с выходом за грань внутренне дозволенного. У вас очень четкие представления о том, что можно, чего нельзя. Я говорю не о бытовых, житейских вещах, не о так называемых «принципах», я говорю о внутреннем устройстве вашей личности, о способности преодолевать стереотипы. Вы упрямица; в данный момент это мешает учебе, потому что мы не пойдем дальше, пока вы не научитесь полноценно работать с треками. Вы инстинктивно понимаете, как их надо отрабатывать, и инстинктивно же сопротивляетесь… Я ведь не допускаю мысли, что вы это делаете сознательно. Да?