Марина и Сергей Дяченко - Метаморфозы. Тетралогия

Сашка сглотнула.

– Не надо очень уж сильно переживать, – мягко сказал горбун. – Надо собраться, сосредоточиться… И сделать первый шажок. Один только шажок, один только первый трек… Давайте-ка попробуем прямо сейчас, а я постараюсь вам помочь.

Сашка вышла из аудитории обалдевшая, с головной болью. За полчаса непрерывных «проб» защитная стенка, которую она строила между собой и тем, что было записано на диске Стерха, окрепла и сделалась толще. Чтобы держать ее, Сашке приходилось тратить не так уж много усилий. Тишина теперь была отдельно, а Сашка – сама по себе.

Стерх очень огорчился. Долго молчал, качая головой, глядя то на понурившуюся Сашку, то в окно; вздохнул:

– Попробуйте второй трек. Первый вы, похоже, блокировали совершенно. Какая энергия, Саша, какие внутренние силы у вас обнаружились – но они ведь направлены в диаметрально противоположном направлении! Не на то, чтобы понять, а на то, чтобы отторгнуть!

– Я стараюсь, – сказала Сашка.

– Вы стараетесь наоборот. Вы боретесь за себя в устоявшемся обличье, две руки, две ноги… Мечты о теплом душе… Сашенька, ничто материальное не имеет большой ценности. Все, что действительно ценно, – вне материи, вы подумайте об этом на досуге. Вы поймете, вы умная девочка, а я на вас возлагаю очень большие надежды.

И он отпустил ее, и она ушла. В коридоре дожидалась своей очереди Юля Гольдман; когда за ней закрылась дверь с табличкой 14, Сашка двумя руками принялась массировать лицо, растирать виски, мучить глаза.

Со вторым треком будет та же история, Сашка не сомневалась. Но сама мысль о том, что придется это слушать, почти сводила с ума.

Общеобразовательных предметов на втором курсе осталось очень мало. «Основы государства и права» Сашке не понравились: преподавательница была пожилая и вздорная, а сам предмет ничего общего не имел с процессом познания: это была экскурсия, очень поверхностная, по уголовному и гражданскому кодексу. Поток канцелярита, извергаемого преподавательницей, навевал на Сашку сон. В конце пары она на секунду задремала по-настоящему, и ей приснился Стерх, стоящий посреди аудитории с огромными ножницами в руках. Сашка проснулась; грянул звонок. Преподавательница смерила второкурсников презрительным взглядом и попрощалась до следующей лекции.

На следующей паре был английский, и занятия показались Сашке такими же бессмысленными и скучными, как и лекция по праву. Бесконечные грамматические конструкции, упражнения, которые предстояло делать в общей тетради, «знаки», которые предстояло сдавать каждый месяц; Сашке казалось, что время стоит. Это отчаянное ощущение посещало ее – правда, редко – в школе, особенно весной, особенно на собрании или на классном часе…

Выйдя в холл, она остановилась перед щитом с расписанием. Вокруг толпой стояли первокурсники, Сашке пришлось оттеснить какую-то зазевавшуюся девчонку, чтобы подобраться к щиту поближе. Вот как, физкультура три раза в неделю, да еще специальностью забито почти все учебное время: с Портновым, со Стерхом, индивидуальные занятия и групповые. И еще ведь самостоятельная отработка: параграфы, упражнения, стерховские «пробы»…

Сашка выбралась из толпы и побрела вниз, в столовую.

Денис Мясковский сидел перед пустой тарелкой, разглядывая что-то вроде иллюстрированного журнала со многими яркими картинками – размытыми цветовыми пятнами. Сашка, стоя в очереди, слышала его разговор с Коротковым.

– Чего это у тебя? – спросил Андрей.

– Стерх выдал, – сказал Денис после паузы, вроде бы с неохотой. – А тебе разве нет?

– Мне книжку выдал, – Коротков почему-то смутился. – Обыкновенную книжку… хотя…

– Андрюха, наша очередь подходит! – крикнула от стойки Оксана. – Давай талон и тащи свой бульончик!

Чуть позже Сашка убедилась, что у Стерха и в самом деле был очень индивидуальный подход к каждому студенту. Оксана, Лиза и Андрей Коротков учили «Введение в практику» по книгам, Костя – по распечатке, свернутой в рулон. Женя Топорко ходила с толстой тетрадкой. Еще у троих или четверых Сашка видела плееры, правда кассетные. Но никто ни с кем не спешил делиться успехами – индивидуальные занятия с горбуном с первого дня стали закрытой темой на курсе. Табу.

– Итак, смысл – это проекция воли на пространство ее приложения. Он не абсолютен и зависит от выбора пространства и способа проекции. Самые талантливые из вас еще на первом курсе, работая с текстовым модулем, натыкались на обрывки смыслов. Но первый курс закончился! Теперь вы должны сознательно использовать текстовый модуль в качестве посредника между вами и доступным на данном этапе архивом смыслов. Теоретически вам может явиться что угодно, включая фрагмент наиболее вероятного будущего… До звонка тридцать секунд, может быть, у кого-то есть вопросы?

Сашка вздохнула. Теперь занятия с Портновым виделись ей совсем в другом свете. Пусть чтение текстового модуля казалось плаванием в мутной воде, но на поверхности ждали мгновенные озарения. Даже блоки упражнений, которые, перетекая одно в другое, образовывали в сознании сложнейший узор, приносили радость.

– Топорко, у вас есть вопросы?

– Н-нет…

– Хорошо. Все свободны, завтра индивидуальные занятия, староста, составьте список… Самохина, я вами доволен.

Портнов хвалил ее; она и сама чувствовала удовлетворение от этих занятий, зато уроки со Стерхом оборачивались все большей мукой.

Она не смогла осилить ни второй трек, ни третий. Стерх потребовал, чтобы она вернулась к первому; Сашке были неприятны эти занятия, и чем дальше, тем больше усилий ей приходилось тратить, чтобы просто подняться на четвертый этаж и войти в такую светлую, такую просторную четырнадцатую аудиторию.

Стерх мрачнел с каждым занятием. В его мягком голосе все чаще проскальзывало раздражение.

– Саша, я очень разочарован. С начала семестра прошло две недели, а вы… Такое впечатление, что вы сознательно саботируете мой предмет.

– Нет. Я…

– Я вам не угрожаю. Мне просто жаль… мне страшновато за вас. Я никогда не пишу докладные кураторам – по крайней мере, на протяжении семестра. Но зимой будет зачет. А результат зачета – это документ. Он в ведомости, он в зачетке, и тут уж куратор просто обязан отреагировать, я ничего не могу поделать.

Сашка закусила губу.

– Николай Валерьевич, – сказала сдавленным голосом, – а может быть, у меня на самом деле нет способностей? Просто я профнепригодна? Может быть, меня надо, – она запнулась, – меня надо просто отчислить, потому что толку не будет? Зачем вам студенты без способностей? Я ведь стараюсь, честное слово, но у меня не получается.