Николай Виноградов - Чудеса да и только. Сборник рассказов социальной фантастики

– А хрен ё знат? Но уж точно не серебро, оно мягкое. Этой штуковине знашь скока лет? Её исшо мой дед после Первой мировой из Восточной Пруссии привёз, в каком-то музее тама на память стырил. Думал, чё-то ценно, а оказалась ненужной железякой, хоть с виду и забавна. Я когда исшо мальчонкой бегал, бабка эту штуковину в углу за образами хранила. Есть в нёй чё-то волшебное. Помню, дед как-то нечаянно нажал в ней на чё-то, мы тады на крыльце с ним вечером сидели, дык в нёй чё-то заскрипело, зашуршало, а потом вдруг – бац, стенки на четыре части откинулись. Мы с дедом удивились, тока на пару секунд посмотрели друг на друга, а она сразу и закрылась. Не успели даже разглядеть, чё у ней внутре было.

– Да-а? Ну-ка, нажми куда надо, пусть откроется, я посмотреть хочу.

– Ха, кабы знать на чё нажимать? Дед цельный год потом её из рук не выпускал, всяко разно в неё пальцами тыкал – не открылась, зараза така. Я и сам её крутил-вертел много раз, всё без результата. Орехи ей колоть хорошо, больше и толку от неё никакого. Потом она пропала у меня куды-то, только лет через двадцать вдруг нашлась, в отцовом ящике с инструментами лежала. Года два назад я её в сухопарник сунул, просто так, шутки ради. А потом оказалось, что из-за неё самогон стал, как лечебный эликсир – никакого похмелья. С утра встаёшь, как младенец. Скока ни выпей – ни башка не гудит, ни сушняк не мучит…

Александра от этой железяки было уже не оторвать. Чего он только с ней не делал – крутил-вертел, стучал по ней молотком, пилил ножовкой по металлу.

«Ну всё, транклюкатор хренов, держись, сейчас я тебя транквилизировать буду».

Со злости уже дошёл до того, что зажал в тиски и начал пилить болгаркой, но ничего у него не получилось, даже алмазный круг её не брал.

«Что же это за бандурина такая? Какой странный металл, ни одной царапины не осталось. Хм!»

***

На следующий день рано по утру все собрались в лес по грибы. Много раз уговаривали Александра, но тот на отрез отказался. Всё чего-то вычислял, чертил какие-то таблицы и графики.

– Какие грибы? Отстаньте от меня, не до пустяков мне. Скажи, бать, а в каком примерно году это было? Ну, когда дед твой на чего-то нажал, и она открылась.

– А хрен ё знат. Мне тады лет шесть-семь было, не больше. Брось ты эту железяку, айда с нами. Мож, ты и на рыбалку завре не пойдёшь? Заберу тады у тебя эту хреновину, спрячу – не найдёшь, – грозился отец, но Саня его уже не слышал.

«Ровно шестьдесят четыре пупырышка и столько же ямочек по всей поверхности на этом курином яйце, – несколько раз пересчитал студент. – А что, если здесь использована двоичная система счисления?»

Сидя на крыльце, приняв пупырышки за единицу, а ямки за ноль, он стал нажимать с верхнего, спускаясь вниз, нажимая на соседние пупырышки и ямки. Сверху, на самом кончике этого яйца, была ещё маленькая кнопка в виде квадратика. Саша предположил, что она выполняет функцию точки для разделения цифрового текста. Он набирал по несколько раз, начиная и сверху, и снизу, и в разные стороны, но ничего у него не получалось. Чтобы не повторяться, для чистоты эксперимента стал всё строго заносить в таблицу, предварительно изобразив поверхность этого странного предмета на листке бумаги, зарисовав и проставив номера каждого пупырышка и ямки.

«Если мой прадед случайно угадал шифр, то код должен быть коротким, не более трёх-четырёх символов, – набирал он номера годов, когда отцу было примерно семь лет. – А чего я историю-то набираю? Ну-ка, попробую набрать сегодняшнюю дату», – стал он набирать цифры в двоичной системе, отделяя точками год, месяц и число.

Внутри гравицапы что-то стало двигаться, шуршать, и наконец её стенки открылись. Внутри из середины раскрывшегося яйца начало что-то светиться перламутровым светом, как огромная жемчужина, из самого верха которой, из квадратика кнопки раздела цифр, бил тонкий луч, уходя высоко, до самого неба. Саша самопроизвольно начал вдруг креститься и бубнить себе под нос какую-то непонятную молитву, придумывая на ходу свои собственные слова для неё, через каждое слово, как заклинание, повторяя: «Господи, помилуй!»

Не отрывая глаз от жемчужины, ему мысленно представлялись короткие видеоролики, быстро сменяющие друг друга. Вот взлетает самолёт, рейсом Оттава – Нью-Йорк. На табло показано время вылета – 05.30 ГМТ. После отрыва от земли самолёт взрывается в воздухе. Эту картину заменяет следующая, не менее ужасная – время 09.32 МСК, у рейсового автобуса Алушта – Судак, едущего по горному серпантину с двадцати двумя пассажирами, вдруг отваливается переднее правое колесо, и он падает в пропасть.

Саша секунд на десять оторвал глаза от этой жемчужины, и стенки гравицапы сразу быстро закрылись.

«Это что такое было?» – тупо уставился он на железяку, ничего не понимая. Посмотрел на часы, время было только девять утра. Во рту у него всё пересохло от волнения. – Может, это яйцо хочет перечислить мне все катастрофы, которые произойдут сегодня в мире?»

Он вспомнил, как по телевизору недавно показывали страшную авиакатастрофу. Быстро набрал на гравицапе дату этого крушения. Яйцо заставило Сашу мысленно увидеть картину аварии. Перламутровая жемчужина вещала о том, как 18 мая самолет Boeing 737 компании Global Air разбился при вылете из аэропорта Гаваны. На борту лайнера находились сто тринадцать человек, все погибли.

Саша не мог поверить в такое чудо. Ещё и ещё раз открывал он стенки гравицапы, заглядывал в прошлое, случившееся в этом году, и в завтрашний день, потом в послезавтрашний. Набрав дату через два дня на третий, гравицапа уже не открывалась. Он набирал даты из прошлых лет, но железяка открывалась только при наборе кода с датой текущего года.

«Ага, значит, она может заглядывать в будущее. Жаль только, что всего на два дня, – вернулась к нему способность соображать. – Господи Боже, это что же получается? Наша жизнь уже кем-то запланирована?! Но этого же не может быть. Но вот же, факт налицо, – он ещё несколько раз набирал даты и время, и ему снова мысленно представлялись картинки из будущего. – А ну-ка, покажи, где сейчас находятся мои родители? – впервые задал он мысленно специальный вопрос жемчужине и сразу также мысленно увидел брата с матерью, выходящих из леса с полными корзинами грибов. За ними, прихрамывая, опираясь на палку, плёлся отец. – Вот это фокус, ну спасибо! Возвращаются уже. Значит, скоро дома будут. А ещё чего-нибудь можешь показать? Где, например, можно здесь неподалёку клад какой-нибудь откопать?» – спросил он наобум, без всякой надежды.

Гравицапа показала ему мысленно карту местности, где в пятнадцати километрах от их дома на берегу речки Красногорки остался полуразрушенный кирпичный фундамент от старой церкви. Раньше здесь стояло село Мокрушино. При закладке на каждом углу бывшей церкви прихожане бросали под фундамент монеты. На карте был даже нарисован чёткий план, на котором стрелочками было указано, где нужно копать.