Елена Рудакова - Министерство Астрологии

– Не думаю, что чрезвычайно… – Алла уже пожалела о том, что сказала ранее. – В любом случае профессиональные качества важнее того, что написано в натальной карте.

– Поэтому ты подделала свою? – спросил начальник, глядя Алле в глаза.

– Что вы имеете в виду? – Алла через силу уставилась ему в глаза.

– Ты знаешь, мы же маленькая фирма. Не силовики, не суперкорпорация. Так что мы не пробиваем сотрудников по всем возможным базам, чтобы найти что у них за душой. Юлии я задал стандартные вопросы о её бэкграунде, и слово за слово она рассказала о тебе, о парковке, об интернате, немного об учёбе. Оказывается, она ходила в класс с математическим уклоном, а ты – в художественный. А специализацию вы выбирали, разумеется, не сами, а интернат распределял вас соответственно Знакам Зодиака. И я подумал: почему же девочку-Рыбы с врождённым, по словам Дениса, талантом к точным наукам отправили в художественный класс?

Начальник замолчал, словно ожидая ответа, но Алла промолчала.

– Я попросил Ольгу Аркадьевну, – начальник кивнул в сторону кадровички, – проверить твои данные. Копии твоего паспорта утверждают, что ты родилась четырнадцатого марта. Страница с начальной картой в паспорте подтверждает, что ты Рыбы. Но стоило Ольге Аркадьевне порыть информацию о вашем интернате, и в списках учеников Алла Моторова оказалась Близнецами.

Кадровичка лишь кивнула, сочувственно глядя на неё.

– Это правда, – честно ответила Алла. – У меня никогда не было художественного таланта. Все учителя хотели, чтобы я шла в актрисы, журналистки, танцовщицы… Саша, у тебя же сын Близнецы, да? Ты того же от него ждёшь?

– Алла, не передёргивай, – раздражённо-понимающе сказал начальник.

– А у меня не было художественного таланта, – продолжала она, совладав с волнением. – Вот никакого. Зато в уме трёхзначные числа умножала и ЕГЭ по математике на девяносто шесть баллов сдала. В институтах запрещено проверять Знаки Зодиака абитуриентов, и меня взяли на экономику. Вот только Близнецам-экономистке даже с красным дипломом работы не найти. Вы бы позвали на собеседование Близнецов?

Астролог и кадровичка неловко отвели взгляды, а начальник прямо сказал:

– Нет, не позвали бы. Это простая логика.

– Для вас простая, – согласилась Алла. – Но я работаю здесь три года. И работаю хорошо – клиенты становятся постоянными из-за моих прогнозов. Правда ли важно, в какой день года я родилась?

Начальник посмотрел на астролога, потом на кадровичку. Кивнул сам себе, потёр руки, постучал ногами. Алла нервно сглотнула, но не отводила уверенного взгляда от босса. Если корабль попал в шторм, нужно опустить паруса и ждать, тогда буря пройдёт без потерь. Где-то она такое читала. Но не помнила, предназначался ли этот совет для обычных кораблей или для космических.

– Увы, всё не так просто, – вздохнул начальник, и мачта ни разу не космического корабля затрещала. – Мы бы не позвали Близнецов не потому что вы плохи в математике или статистике. Мы бы не позвали вас, потому что вы импульсивны и непредсказуемы. И именно это ты доказала своим поступком.

– Я купила поддельный паспорт в даркнете, как все Близнецы, не работающие в чёртовых театрах, – сжимала серую ткань брюк над коленками Алла.

– Это преступление, – отрезал начальник. – И позволь напомнить, что сокрытие истинного солнечного Знака Зодиака – более тяжкий проступок, чем поддельные документы. Да?

– Да, – испуганно ответила кадровичка. – Статья УК РФ номер… какой же номер…

– И что вы предлагаете? – с вызовом спросила Алла.

– Расстаться по-хорошему, – дёрнул уголком губ начальник. – Ты права, ты была очень ценным сотрудником. Но не самым честным.

Она могла бы сказать многое, но лишь сжала до боли кулаки. Сила и закон играли не на её стороне. Ища поддержку, она обратила взгляд на Дениса-астролога, который был её соседом по офису и почти другом больше года, но тот не решался посмотреть в ответ. Корабль потонул.

– Мы не доложим о тебе полиции, – продолжил начальник. – А тебя я прошу написать заявление по собственному. Я подпишу его задним числом. Это всё.

В мире более десяти тысяч сортов винограда, и из каждого можно сделать вино. Однако, помимо фруктового совиньона, ягодного шираза, тяжёлого каберне, кислого шардоне и терпкого мерло, вы едва ли найдёте что-то необычное в ближайшем супермаркете. Поэтому куда более волнующе выбирать вино не по сорту, а по региону. На скидках порой можно найти австралийские, южноамериканские, калифорнийские и африканские вина за триста рублей, и, выбрав самую красочную картинку, перенестись на горные чилийские плантации винограда, потягивая напиток из дешёвого икеевского бокала и закусывая картошкой фри из доставки Мака.

Выбирая вино по пути к подруге, Алла всегда руководствовалась четырьмя критериями: красное, полусладкое, не меньше двенадцати процентов алкоголя и романтичная упаковка. На этот раз она откопала в конце полки новозеландское мерло с разноцветным кенгуру на упаковке. Кенгуру опирался на хвост и целился ногами прямо в оранжевое солнце южного полушария.

Надя оказалась удачливее прочих воспитанников детского дома-интерната, откуда они с Аллой вышли. К восемнадцати годам Надя, как и Алла, получила свою законную сиротскую однушку в Люберцах, но недавно её дальние родственники-алкоголики отошли в мир иной то ли от цирроза печени, то ли просто от передозировки этиловым или не очень спиртом, и Наде упала с неба просторная сталинская квартира с трёхметровыми потолками на Проспекте Мира. Правда, вместе с квартирой ей досталась и тринадцатилетняя дочь родственников, опекуншей которой она стала, дабы вселиться в квартиру. Теперь она могла сдавать люберецкую однушку, но все арендные деньги всё равно уходили на новую «племянницу», настоящая степень родства которой с Надей для Аллы осталась непонятной.

– Бонжур! – поприветствовала подругу Надя, открывая дверь.

Надя вымахала худой и высокой девушкой за сто девяносто сантиметров. Её голову украшали ярко-голубые дреды, собранные в пучок, как корона. На голове удавалось насчитать двадцать отверстий для пирсинга, считая уши, брови, нос и губы. Словом, двадцатичетырёхлетняя Надя олицетворяла собственную исполнившуюся мечту десятилетней давности, когда в интернате им запрещали красить и ногти, и волосы.

– Что, мать, уволили? – спросила Надя, принимая бутылку вина.

– Да, твари.

– Из-за Знака?

– Да, – Алла хлюпнула носом, сдерживая слёзы.

Надя размашисто обняла подругу длинными руками и успокаивающе похлопала по спине.

– Выпьем за то, чтоб все они сдохли! Я пиццу уже заказала.

Алла расплылась в благодарной улыбке. Не первую и не вторую жизненную передрягу они отмечали таким способом.