OGO - Последние дни Пангеи. Первое чувство

– А что с Кострищем-то? – спросил Кун. – Как оно выглядит хоть?

– Всё как и говорил одноглазый. На горизонте я обнаружил луч света, и он ещё шевелился так странно, то влево, то вправо – об этом Варн не предупреждал, но это точно был Тотем Пламени. Клык Разавра даю! – шаман потеребил серьгу в ухе. – А вот звезда эта, что вы подметили, не простая… – И поведал Валл отряду об увиденном на кронах прошлой ночью: о странном теснении светил, о вспышке в небесах, о рождении явленности да о своём тревожном предчувствии. – Вам говорить не стал, чтобы дух ваш не склонять к мыслям дурным, и охоту завершить спокойно, – заключил шаман.

Соплеменники помолчали немного, а потом зашушукались, рассуждая о знамении красной звезды.

– А, вот ещё что! – спохватился Валл. – Может, мне чудится это всё, но то, что с глазами у Саласа… И единство его в такой суматохе… Ещё и эти Длинношеие в гармонии… Всё это после вспышки случилось и появления звезды. Что скажете? – обратился шаман к охотникам. – Кун?

Сородичи закивали, поддерживая рассуждения вожака.

– Верно, верно говоришь, Валл. Длинношеие по одиночке ходят – всем известно, – подтвердил косматый. – А единства никогда не бывало без тишины и умиротворения. И ока мальца точно не ока Заврини! – Кун задумался на миг. – Со звездой, говоришь, связанно это всё? Каким образом только?.. – пожилой следопыт развернулся в сторону Саласа. – Тиран, а ну-ка подними ему веки!

Салас, приукрытый шкурой рептилии, лежал на подстиле у стены шатра возле мешков со свежатиной, а Тиран, облокотившись на сваю, сидел подле подростка. Как только худощавый юнец потянулся к лику Саласа, тот моментально очнулся.

– Ах, – застонал загонщик, едва открыв глаза.

Соплеменники всполошились, а юноша подался назад и хотел было вскрикнуть, но Тиран успел прикрыть ему рот.

Глаза Саласа всё ещё были в странном воплощении. Юнец до сих пор не понимал, что с ним происходит, а в его взоре предстало то же самое виденье, как и днём после травли Длинношеего: все, кого он видел тогда из сородичей, вновь явились пред зраком без кожи – с оголёнными плотями, с окровавленными черепами и выпученными глазами, в одеяниях и доспехах, пялились на него, как будто хотели съесть – вот такой у них был жуткий вид. А в голове юнца глухими ударами звучали биения людских сердец. Слышались ему невнятные постукивания, словно глубокие искажённые звуки бонго. То одновременные, то невпопад, они то ускорялись, то стукали размерено. В одночасье над безобразными силуэтами Салас подметил странные факелы, привязанные к дымоотводу: огни светочей ярко освещали постройку, а стихии пламени, что полыхали на окончаниях рукоятей, были похожи на сгустки вращающихся и светящихся частичек. Ко всему этому зрелищу неожиданно сквозь гул сердцебиений стал чудиться странный отдалённый стрекот ночных насекомых и шелест, похожий на ветряные порывы. От такого представления разом подросток снова обомлел!

– Тише, тише, – замолвил Тиран и убрал руку с уст сородича. – Ты хочешь, чтобы по наши души ящеры пришли?

Голос Тирана эхом пронёсся в ушах Саласа, и юный загонщик недоумённо уставился на соплеменника:

– Тиран, это ты, что ли? Что с тобой? Что происходит?

– А-а-а, узнал-таки! – улыбнулся Тиран. – Со мной всё хорошо. А вот с тобой что случилось – не совсем понятно…

– Эй, крикун, ты в порядке? – обратился Валл. – Мы думали, что ты никогда не проснёшься! У тебя ока не болят? А ну, посмотри на меня!

– Валл? – Салас недоумённо уставился на силуэт главаря Большой Охоты.

– Валл, Валл, – подтвердил шаман. – Ты как первый раз меня видишь, – вожак усмехнулся и потянулся к загонщику, чтобы рассмотреть его глаза поближе. – У тебя, мой юный друг, и зрачков-то нет почти. Да уж, тут без старцев и без Инги не обойтись…

Охотники окружили Саласа – кто подсел, кто стоял позади, – и все как один принялись разглядывать странное воплощение глаз. Они пристально пялились на юнца, и это настораживало его. Кто-то из стоящих сзади помахал юноше рукой, и если бы череп с окровавленной пастью и жёлтыми клыками не начал извергать речь, то Салас никогда бы и не понял, кто же это его приветствует.

– Меня хоть узнаёшь, любитель травоядных? – после этих слов все соплеменники тихонечко захихикали.

– Таро? Да, узнаю. Только вот вид у вас у всех страшный и голоса ваши будто из пещеры раздаются, – медленно и с опаской выговорил Салас. – Варн учил, что таким видени… – не успел подросток объясниться, как вдруг на шатёр снаружи что-то плюхнулось – небольшое, но явно весомое всколыхнуло кожаное полотно строения.

Затем непонятный шелест раздался и позади шатра, и справа от входа в него. Соплеменники насторожились.

– Я слыш…– Салас снова хотел было что-то вымолвить, но Валл остановил его:

– Тс-с!

Странный шорох продолжался, и его повторения стали проявляться вокруг халобуды со всех сторон. Сородичи переглянулись и замерли.

– Оружия наизготовку немедля! – прошептал Валл. – Только без шума. Никакого звука.

Охотники схватились за копья, ножи, дубины и луки, а те, у кого имелись костяные шлемы, принялись их надевать.

– По кругу становимся! Салас, среди мешков спрячься. Быстро! – продолжал нашёптывать команды шаман, натягивая свой шелом из Разавра на голову. – Рилан, накрой его шкурой и хвоей!

Салас кивнул и немедля схоронился среди убоины, а молодой охотник накинул на него подстил и припасённые ветви пахучих деревьев.

– Шелест крыльев, Валл! – шепнул один из следопытов. – Птерозавры?!

– Да ну! Спят они ночью! – возразил вожак. – Острокрылы, может?

– Да, похоже на то, Валл, – согласился Ирис. – Тут пальмы везде да папоротник – джунгли почти. Острокрылы, видимо, слетелись.

Внезапно завеса у входа в шатёр зашевелилась, и снизу из-под полога показалась голова летучей ящерицы. Сородичи встрепенулись, а рептилия, испугавшись люда, издала отвратительный писк и скрылась по ту сторону ночлега. Соплеменники с облегчением вздохнули и приспустили орудия.

– Лапокрыл?! – удивился Валл.

– А что им в поле надобно-то? – промолвил седовласый охотник. – Они же без деревьев – лёгкая добыча для любого хищника. Неужто Лазуны извелись в лиановых лесах?!

Небольшие ящерицы – величиной в локоть – вместо передних конечностей имели лапы с широкими перепонками. Недокрылья, как их называли первые люди, позволяли Лапокрылам преодолевать небольшие расстояния, перелетая с ветки на ветку. На открытых местностях Лапокрылы никогда не показывались, если, конечно, не намеревались быть съеденными. Охотились летучие рептилии в основном на таких же мелких, как и они – Лазунов, Пискунов и Нырков. А самое главное то, что по земле Лапокрылы бегали с трудом, и конечно же, появление их в беннеттитовых просторах у всех охотников вызвало недоумение.