Екатерина Крапивенцева - Не сдохнут только одиночки

– Всенепременно, – пообещала соседке я.

– Стой-ка… – Высунулась Маргарита в окно так, что на секунду мне померещилось, будто её пышный бюст застрянет в решётке. – А псина твоя что делает на моей клумбе?

– Воздухом дышит, – уклонилась от темы я.

– Ну-ну, – выразила сомнение Маргарита. – За домом есть специально оборудованная площадка.

– Вы сами-то давно выходили из квартиры? – Не выдержала я. – Безопасность – превыше всего. Лично я не спешу пополнять ряды нежити.

Рассерженно поджав губы, соседка замолчала. Но ненадолго. Очевидно, общение по телефону с подругами не доставляло ей такого удовольствия, как возможность побеседовать воочию. Читай: «оседлать чужой мозг».

Маргарита, как опытный маньяк, выслеживает жертву из-за угла, миллиметр за миллиметром рассверливая отверстие в черепе своими рассказами. Подобный «акт энергетического вампиризма» способен оставить без сил любого, кроме меня. Лично я давно привыкла к этой особенности ее характера, и просто научилась пропускать мимо ушей всю лишнюю информацию, иногда кивая в такт. Маргарите, как и многим людям, абсолютно не нужен собеседник. Она нуждается в «бесплатном психологе» или «свободных ушах», способных выразить поддержку и сочувствие.

Покопавшись в клумбе под вялые причитания соседки, Жужа радостно завиляла хвостом, натягивая поводок.

– Увы, дорогая, – остановила я беглянку. – Придется тебе завязать с фитнессом. Сегодня пробежки не предвидится.

И, наскоро попрощавшись с соседкой, я увлекла Жужу за собой, с облегчением затворив тяжёлую дверь. Прислушалась: тишина. Как будто соседи вымерли…

«А, может и есть в этом доля правды?» – Вихрем пронеслось у меня в голове. На всякий случай, надо быть осторожнее и раздобыть себе какое-то оружие, раз уж прогулок с Жужей теперь не избежать…

На пороге квартиры меня встретила заспанная Алла, укутанная в мою пуховую кофту.

– Кто-то в дверь стучал. Но я не открыла. Испугалась. – Повинилась она. – К соседям, кстати, тоже. Никто не ответил, и незнакомец ушёл.

– Хммм… – Пришла в замешательство я. – В подъезд никто не заходил, значит, это кто-то из жильцов…

Протолкнув в квартиру Жужу, я решила запереть тамбурную дверь, памятуя опасения Чумакова о беспорядках в городе.

– Мало ли, что за тип и с какими намерениями шастает по дому. – Пожала плечами я, скидывая тяжелые берцы. – Хорошо, что не открыла. Надо перезвонить Петренко, если трубку возьмёт… Узнать насчёт вывоза трупов во дворе. – Удивившись ощущению обыденности, посетившему меня, я продолжила. – Соседка под нами волнуется.

– Ой, – вздрогнула Алла, вжимаясь в кофту поглубже. – Всё так плохо?

– Ну, – замялась я, – скажем так: то, что ты видела ночью – это начало. Дальше – больше, я думаю. Поэтому, придётся как-то научиться выживать в этом хаосе… А вот как – ума не приложу. Мир и до катастрофы никогда не казался мне безопасным, а теперь я до чёртиков боюсь и людей, и нЕлюдей, подстерегающих в нём…

Сварив нам с Аллой кофе, я наскоро насыпала корма животным. Проголодавшаяся за ночь Жужа, радостно кинулась к миске, но заметив Альфа, нагло рванувшего ей на перерез, остановилась в лёгком замешательстве.

– Не бойся, – погладила я собаку по выпуклому и твёрдому, как дыня, лбу. – Он только притворяется засранцем. Привыкнет, станете лучшими друзьями.

И отстранив от собачьей миски рассерженного кота, я подтолкнула Жужу поближе к её порции провианта.

Пока работящая Алла шаманила над блинчиками, я, обливаясь слюной, ушла от греха подальше в другую комнату, дабы не съесть растущую стопку ароматной выпечки в одно лицо. Признаюсь честно, соблазн велик. Ведь я, живя в одиночестве, вконец обленилась, балуя себя рукотворными сладостями лишь изредка. Алла же, как оказалось, имела образование повара, а также сильное желание мне угодить. Надо как-нибудь выбрать время и поговорить с ней по душам, объяснить, что она не обуза, а гость, пусть и слегка нежданный. Но не раньше, чем она допечёт свои прекрасные блины.

Полистав смартфон, я наткнулась на два пропущенных вызова. От Петренко и (о, боги!) от Чумакова.

«Значит, он жив. Это не может не радовать. – Волна тепла захлестнула меня, и я откинулась в кресле, испытывая непередаваемое облегчение. – А раз уж нам приходится выживать в столь чёрное время, Господи, я обещаю радоваться мелочам, не киснуть, ничего не бояться и не уходить в депрессию. Просто спасибо Тебе за то, что Ты спас хорошего человека. И пусть я не совсем каноничная христианка. Точнее, я вообще не уверена, что отношу себя к какой-то конкретной конфессии. Но я благодарю Тебя за то, что в этой жизни ещё случаются небольшие чудеса, способные изменить пусть и не весь мир, но конкретный, небольшой островок человеческой души».

Можно сказать, что впервые за много лет, я то ли помолилась, то ли исповедовалась про себя, обращаясь к чему-то великому, необъяснимому, иррациональному серьёзно, без желания это высмеять. И тяжеленный камень сомнений, застрявший на долгие годы в моей душе, рассыпался, превратившись в сладкую вату и сахарную пыль. Весь мой рационализм сдуло ветром перемен с налётом надежды на лучшее… А я думала, что давно не способна на такие вот «женские» эмоции.

Вообще, странно, как органично я себя ощущаю в образовавшейся компании. Всю жизнь я оставалась одиночкой. У меня нет друзей, и я крайне сложно схожусь с людьми. По пальцам одной руки могу пересчитать людей, общение с которыми не приносит мне выгорания. Поэтому, добровольное затворничество, фриланс и книги стали моим спасением от этого мира – доспехом от обыденности и одиночества среди людей.

Я абсолютно не умею презентовать себя. Мои суждения – оценочны и субъективны. Шутки – зачастую язвительны и могут задеть. Всю жизнь я не чувствовала себя «своей» даже рядом с близкими и бежала от социума в зону комфорта, чтобы на пороге апокалипсиса наконец осознать, что есть в этом мире существа (кроме кота), с которыми мне может быть комфортно. Вот так, с первого раза, не смотря на всю нашу разность. Ведь они принимают меня такой, какая я есть, даже если по первости я притворяюсь табуреткой, раздуваюсь, как рыба Фугу или выдаю шутку на грани приличия… Вспомнив о Петренко, я рассмеялась.

Поразмыслив ещё минут пять, я набрала Чумакова.

– Доброго дня, Варвара Захаровна. Как жизнь молодая? – Услышала я знакомый, спокойный голос. – Не хочу сгущать краски, но скоро полиция как орган…

– …отвалится? – Не сдержавшись, «прыснула» я. Волнение взяло своё, и в меня вселился дух клоуна. Скверного, скажу я вам…

Лейтенант немного смутился и, засопев в трубку, продолжил:

– Как внутренний орган…

– Откажет? – Снова прервала я Чумакова, уже откровенно заржав.