Генри Каттнер - «Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

– Полгода? Почему так долго?

– Голос пришлось тренировать, а это совсем не простое дело. Зато потом такие рулады выводил…

– Сделай нам такую машину, – попросил толстенький либбла. – Может, она пригодится в покорении Земли.

– Именно этим я и собираюсь заняться, – ответил Гэллегер. – Но прежде нужно кое-чем обзавестись.

Изобретатель связался с Руфусом Хельвигом – мол, есть возможность заглянуть в будущее, как тебе эта идея? Толстосум воспринял предложение холодно.

– Когда покажешь, – буркнул он, – тогда и выдам чек.

– Но мне сейчас деньги нужны, – настаивал Гэллегер. – Как я тебе покажу будущее, если меня задушат газом за убийство?

– За убийство? – заинтересовался Хельвиг. – А кого ты убил?

– Никого я не убивал. Меня принимают не за того…

– Это ты меня принимаешь не за того. На сей раз я не дам себя одурачить. Сперва результаты, Гэллегер. Больше никаких авансов.

– Руфус, послушай меня. Ты бы хотел петь, как Карузо? Танцевать, как Нижинский? Плавать, как Вайсмюллер? Ораторствовать, как госсекретарь Паркинсон? Фокусничать, как Гудини?

– Опять надрался! – сделал вывод Хельвиг и отключился.

Гэллегер хмуро смотрел на экран. Похоже, ничего не остается, как браться за работу.

И он взялся. Его ловкие, опытные пальцы порхали, не отставая от проворного разума. Помогал и алкоголь, раскрепощая демона подсознания. Когда возникали сомнения, изобретатель обращался к либблам. Тем не менее дело двигалось не быстро.

Не хватало оборудования и материалов. Он обратился к поставщикам и уговорил их продать все необходимое в кредит. Потом его заставил отвлечься вежливый коротышка в котелке, принесший повестку в суд, да еще вернулся Дедуля, чтобы занять пять кредитов. В город прибыл шапито, и Дедуля, большой любитель бродячих цирков, не мог пропустить это событие.

– Может, сходишь со мной? – спросил он. – Надеюсь сыграть в кости. Почему-то с цирковыми мне в этом деле особенно везет. Как-то раз пять сотен выиграл у бородатой женщины. Нет? Тогда счастливо оставаться.

Закрыв за Дедулей дверь, Гэллегер вернулся к конструированию. Либблы самозабвенно воровали печенье и незлобиво спорили о том, как поделят мир после его покорения. Телепатическая машина росла медленно, но верно.

Что же до машины времени, то спорадические попытки ее выключить доказали: это дохлый номер. Похоже, она зациклилась на одном-единственном алгоритме, имеющем целью вытаскивать из будущего разновозрастные трупы Гэллегера. И пока эта задача не будет полностью выполнена, машина упрямо проигнорирует любые команды иного рода.

– Шаровидный старик с Дарданелл пил тогда, когда пить не хотел, – рассеянно бормотал Гэллегер. – Ну-ка, посмотрим… Здесь нужен узкий луч… Вот так… Теперь настрою датчик, чувствительный к электромагнитному потоку… На слова «Стыд и срам!» возражал: «Знаю сам» [4] Лимерик Эдварда Лира цитируется в переводе М. Фрейдкина. … Готово!

Гэллегер не заметил, как пролетели часы и настала ночь. Либблы с раздувшимся от печенья животиком не капризничали, разве что изредка требовали молока. Чтобы держать подсознание в тонусе, Гэллегер регулярно обращался к алкогольному органу.

В чувства его привел голод. Изобретатель вздохнул, оглядел готовое устройство ментальной связи, покачал головой и отворил дверь. Перед ним лежал пустой задний двор.

Или… не пустой?

Нет, пустой. Никаких трупов. Все еще действовал вариант Б .

Гэллегер перешагнул через порог, подставил разгоряченные щеки под прохладный ночной ветерок. Крепостными куртинами его окружали сверкающие рекламой небоскребы Манхэттена. В вышине адскими светлячками мерцали огни воздушного транспорта.

И вдруг поблизости раздался глухой шлепок.

Гэллегер резко обернулся на звук. Это человеческое тело вывалилось из пустоты и рухнуло посреди розового садочка.

Холодея от страха, Гэллегер подошел осмотреть покойника. Тому на вид было лет пятьдесят-шестьдесят. Шелковистые черные усы, очки. Это Гэллегер, никаких сомнений. Постаревший Гэллегер из временнóго варианта В . Да, это уже В , не Б . И в груди дырка, прожженная тепловым лучеметом.

В этот момент до Гэллегера дошло: труп из варианта Б сейчас исчез из полицейского морга, как и его предшественник.

Ой-ой-ой! Выходит, в варианте В Гэллегеру суждено дожить до пятидесятилетия, но и там его прикончит тепловой луч.

Приуныв, он подумал о Кэнтрелле, забравшем лучемет, и содрогнулся. Ситуация запутывается все сильнее.

Скоро явится полиция, а пока можно заморить червячка. Гэллегер вернулся в лабораторию, по пути собрал либбл и загнал их на кухню, где наскоро состряпал ужин, – по счастью, в холодильнике нашлись стейки. Либблы умяли свои порции с волчьим аппетитом, за едой воодушевленно обсуждая фантастические планы. Гэллегеру они решили доверить пост великого визиря.

– А он коварный? – спросил толстенький.

– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что в книгах великие визири всегда коварны. Гррх… – Толстенький подавился мясом. – Ик… кхе… Этот мир – наш!

Какие наивные малыши, подумалось Гэллегеру. Неисправимые романтики. Можно только позавидовать их оптимизму…

Обуреваемый тревогами, он сложил тарелки в объедкосжигатель («Обожжет посуду дочиста!» – гласила реклама) и освежился пивком. Устройство ментальной связи будет работать, нет никаких причин в этом сомневаться. Гениальное подсознание потрудилось на совесть…

Да, машина получилась. Иначе либблы не сказали бы, что ее давным-давно изобрел Гэллегер. Жаль, что нельзя использовать Хельвига в качестве лабораторной зверушки.

Услышав стук в дверь, Гэллегер торжествующе щелкнул пальцами. Вот и подопытный кролик.

На пороге возник сияющий Дедуля.

– Ох и здорово было! Цирк – это всегда здорово. Вот тебе, внучек, пара сотен. Я играл в стад с татуированным дядькой и парнем, который прыгает с вышки в бак. Отличные ребята! Завтра снова с ними увижусь.

– Спасибо, – сказал Гэллегер.

Две сотни – это сущие гроши по сравнению с той суммой, что ему требовалась, но он не хотел злить старика. Пускай сначала тот примет участие в эксперименте.

– Даешь эксперимент! – сказал Дедуля, углядевший алкогольный орган.

– Я исследовал мои мыслительные шаблоны и обнаружил те, что отвечают за математические способности. Это что-то вроде атомной структуры чистого знания… Объяснить не возьмусь, но могу перемещать содержимое моего мозга в твой, причем избирательно. Могу передать тебе мой математический талант.

– Благодарствую, – сказал на это Дедуля. – Уверен, что тебе самому он не понадобится?

– Он останется у меня. Это просто матрица.